Радогощь (СИ)

— Всё правильно. Когда вышел срок, исполнился год, бабка Ягодина переправила тебя сюда через древний портал — баню. Славяне испокон веков отправляли мертвых через баню. Там, где встречаются четыре стихии — огонь, вода, земля и воздух, там и мертвые находят свой дальнейший путь. Её порой просто бабкой Ягой кличут.

Вздрагиваю от этих слов.

— В смысле?

— Ну, а ты думала? Неспроста же её превратили в страшного сказочного персонажа, нельзя всем всю правду рассказывать. Бабка Ягодина охраняет проход от живых к мертвым и переправляет через портал в бане. Помнишь, как в сказке: «накормила богатыря, в баньке попарила, спать уложила и дорогу к Кащею показала». То есть проводила в мир мертвых.

Хмурюсь, вспоминаю картину с изображением бабы Ягы в доме у Серафимы Трофимовны и понимаю, что Олеся права.

— А Корней Иваныч — волчий шаман, Кащь, в сказках о нем говорится, как о Кощее Бессмертном, — продолжает она рассказывать.

— Постой, но если и ты умерла, то как ты родила ребенка? — вдруг вскидываюсь я. — Мертвые не рожают детей!

— Меня оживили с помощью живой воды, я же рассказывала. Когда отрезали голову, спрыснули мертвой водой и голова приросла обратно. Потом облили живой и я ожила, скоро перейду в другое измерение. И ты можешь тоже перейти. Елисей ещё ждет тебя. Он же тебе понравился?

— Ну, понравился. Но я всё равно хочу домой, — капризно добавляю я.

— Но это невозможно, Дарина. — Олеся обнимает меня. — Я рада, что ты у меня есть. Что ты здесь. Тут хорошо, но мне так не хватало тебя. И я буду счастлива, если ты тоже перейдешь со мной.

Тыкаюсь мокрым лицом в её грудь, как я устала от всего этого, а сейчас так хорошо прижаться к родному дорогому человеку.

— А Лера? Что с ней? И с Даней? — вдруг вспоминаю я про ребят, которые были с нами.

— Лерина урожденная когалка, просто иногда выходит в мир и приглашает людей со стороны, тоже для поддержания рода. Они так часто делают, иначе племя не сможет выжить, без притока свежей крови, — объясняет Олеся. — Даниил согласился, и она привезла его.

— Он согласился, а меня ты не спросила — хочу ли я этого! Против моей воли притащила, обманула, — угрюмо бурчу я.

— Ну, извини, — спокойно произносит она. — Я очень тебя люблю и не хотела с тобой расставаться.

— Послушай, — говорю я и стискиваю Олесину руку. — Если баба Ягодина проводник, то она может вернуть меня обратно к родителям?

— Нет, Дарина. — Олеся гладит меня по голове. — Ты не сможешь вернуться. Как ты это не понимаешь? Ты теперь в другом мире и цени то, что есть. Ты уже взрослая, хватит цепляться за родителей. Елисей любит тебя, свяжи свою жизнь с ним.

Я слушаю её и плачу, кладу голову на её колени, она гладит меня успокаивает. У меня слипаются глаза, то ли от чая, то ли от переживаний. Перед глазами встает картина того момента, когда Олесе перерезают горло. И не верится, что уже год прошел с того момента, а я будто всё проспала или ходила какая-то одурманенная. Тут мне приходит в голову, что это всё из-за чая, терпкий он, и на каких-то травах. По началу вроде вкусный, бодрит, а потом противная горечь во рту и спать всё время хочется, голова становится тяжелой. Незаметно засыпаю.

И снится мне будто я бреду по темному лесу, опавшая хвоя больно колет мои босые ноги, но я всё равно упрямо иду вперед, раздвигаю тяжелые еловые ветви, продираюсь сквозь дерби молодняка, пока не упираюсь в ворота. Так забавно — забора нет, а ворота есть, огромные дубовые, на филенках вырезаны диковинные птицы и звери. Можно же просто вокруг обойти и дальше продолжить путь, но я отчего-то знаю, что нужно пройти именно через эти ворота.

Застываю на месте, обводя пальцем контуры вырезанных животных, мне страшно толкнуть створки и войти. Неизвестно, что меня там ожидает, плохое или хорошее. А если я снова попаду в какое-нибудь жуткое место на подобии Небыдовки? От этой мысли мурашки бегут по всему телу. Но я всё равно набираюсь храбрости и толкаю створку. Ворота с громким скрежетом распахиваются, пропуская меня внутрь. Вхожу и они так же оглушительно захлопываются позади меня.

Оглядываю место, куда я попала. Это ровно очерченная зеленая полянка, трава аккуратно скошена и собрана, вдалеке вижу стог сена и литовки, а впереди высятся амбарные постройки. Пересекаю поляну, подхожу ближе. Тут каменный очаг выдолблен прямо в скале, на нем огромный котел, возле него валяются пустые мешки. С моим появлением вдруг взметаются ввысь черные вороны и начинают кружится над поляной. Слышу шаги, оборачиваюсь — ко мне хромая направляется всё тот же отшельник в знакомой шкуре с черными перьями. Один из воронов, самый большой, садится ему на плечо, и отшельник кормит его сырым мясом.

— Всё никак не уймешься? — хрипло говорит он, подходя ближе ко мне. — Я же тебе сказал, невозможно то, что ты просишь.

— А просто показать можете? — жалобно прошу я, — в последний раз взглянуть на свой мир, до того, как я его навсегда покину.

— Не время ещё, позже приходи, — отвечает он. — Не видишь, у меня и очаг остыл и в мешках пусто.

— А когда? — спрашиваю я.

— Я сам тебя позову, — отвечает он.