Радость, гадость и обед

Вторым определяющим фактором помимо выбора Калифорнии в качестве места жительства являются животные, с которыми работает исследователь, — от этого выбора зависит, будет ли он подвергаться нападениям активистов. Дэвид Джентш использовал для большинства своих экспериментов мышей и крыс. Однако поджигатели явились к его дому после того, как он поставил несколько опытов на зеленых мартышках. К исследователям, которые изучают цыплят, ящериц, шелкопрядов, бражников, форелей, пауков, попугаев, мышей и крыс, борцы за права животных являются редко. Гораздо чаще их целью становятся ученые, работающие либо с обезьянами, либо с животными, которых мы привыкли рассматривать как питомцев (обычно это кошки). Если задуматься о том, какое количество животных страдает в тех или иных случаях, картинка выходит совершенно бессмысленная. К примеру, в университете Калифорнии ежегодно ставят опыты над 75 тысячами мышей и только над несколькими дюжинами обезьян. Три четверти нападений, о которых рассказывается на веб-сайте ALF, затрагивали исследователей приматов, и это при том, что обезьяны и человекообразные составляют менее 1 % животных, используемых в исследованиях. И наоборот, против ученых, экспериментирующих с мышами и крысами — то есть с животными, использующимися в 95 % научных исследований, — было совершено всего 9% выпадов.

Как и большинство исследователей из университета Калифорнии, за последние годы подвергшихся нападению противников вивисекции, Джентш является нейробиологом. Он изучает мозговые процессы, лежащие в основе шизофрении, а также влияние на клетки мозга таких наркотиков, как фенциклидин, экстези, кокаин и никотин. Почему же борцы за права животных так настойчиво преследуют ученых, стремящихся создать препараты для излечения психических заболеваний, наркозависимости и слепоты, а не тех, кто ищет лекарство от рака или ВИЧ? Все просто: нейробиологи используют в своих исследованиях приматов, поскольку их мозг схож с человеческим. Высшей целью радикально настроенных борцов за права животных является запрет на все опыты над животными. (Жертвой одного из нападений стал генетик, изучающий плодовых мушек в университете Санта-Круз.) Однако активные подпольщики приняли стратегическое решение преследовать тех исследователей, которые изучают тех немногих животных, которым человек способен сопереживать. Да и в брошюрах с просьбами о пожертвованиях куда лучше смотрится фото симпатяги обезьянки, чем изображение белой крысы с глазками-бусинками.

Несмотря на все угрозы, злобные письма и поджоги, Дэвид Джентш относится к борцам за права животных на удивление хорошо. После того как сгорела его машина, Джентш решил встретиться с местными борцами за права животных, установить с ними, как он говорит, диалог и попытаться как минимум поддерживать его. Большинство активистов, с которыми он повстречался, оказались вполне разумными людьми, не одобрявшими нападений и оскорбительных выходок в адрес исследователей. Не одобряют они и того, что СМИ уделяют столько внимания Фронту освобождения животных. Джентш считает, что за всеми угрозами, оскорбительными письмами и поджогами в Лос-Анджелесе и его окрестностях стоит одна-единственная группа фанатиков. Того же мнения придерживается и министерство внутренней безопасности, в своем отчете за 2001 год оценившее число «упертых» членов ALF приблизительно в 100 человек.

«Впрочем, устроить взрыв может и один-единственный человек», — напоминает мне Дэвид Джентш.

Принципы и философия движения за освобождение животных

Если борец за права животных выходит из себя, он подкладывает под чужое крыльцо бутылку с зажигательной смесью. Однако большинство активных защитников животных вовсе не принадлежат к числу жестоких фанатиков. Чтобы понять, что движет людьми, предпринимающими «прямые действия» в защиту животных, следует взглянуть на этические теории, легшие в основу современного движения за освобождение животных.