Радость навеки и ее рыночная цена

Вы, например, молодая девица и заставляете в течение определенного времени известное количество швей шить несколько простых платьев, предположим семь, из которых одно вы сами можете носить ползимы, а шесть отдадите бедным девушкам, у которых их нет; в этом случае вы тратите ваши деньги неэгоистично. Но если вы употребляете то же количество швей в течение стольких же дней на шитье четырех, пяти или шести прекрасных оборок к вашему бальному платью – оборок, которые не нужны никому, кроме вас, и пригодятся только на один бал, – то вы тратите ваши деньги эгоистично. И в том и в другом случае вы доставили заработок одинаковому количеству людей, но в первом случае вы направили их труд на пользу обществу; а во втором вы всецело употребили его на себя. Я не говорю, что вы никогда не должны думать немного о себе и не быть по возможности наряднее, но только не смешивайте кокетство с добротой и не обманывайте себя, думая, что вся роскошь, которой вы в состоянии окружать себя, является тем хлебом, который вы доставляете голодным, стоящим ниже вас; это неправда, и эту неправду, волей-неволей, инстинктивно, иногда чувствуете вы сами и отлично сознают все, кто, дрожа на улице, поджидают, когда вы выходите из ваших экипажей; эти роскошные одежды представляют собою хлеб, не вложенный вами в их голодные рты, а отнятый у них. Действительное политико-экономическое значение каждого из этих роскошных туалетов таково: известное количество людей на определенное количество дней отдано было в полную вашу власть самыми суровыми рабовладельцами: голодом и холодом; и вы сказали этим людям: хорошо, я буду кормить, одевать и греть вас в течение стольких-то дней, но вы все это время будете работать только на меня, ваши братишки нуждаются в одежде, но вы не будете им шить, вам самим скоро понадобится более теплая одежда; но вы не будете ее шить. Вы станете исключительно делать оборки и розы для меня; целые две недели вы будете трудиться над складочками и лепестками, и я все это изомну и уничтожу в один час. Вы, может быть, ответите: положим, что в этом нет особенного благодеяния, но мы и не говорим об этом; однако, во всяком случае, мы не приносим никакого вреда, требуя от них работы за известное вознаграждение; мы платим им за работу и имеем на нее право. Нет, тысячу раз нет. Работа, за которую вы заплатили, становится, действительно, в силу купли, нашей; вы купили время и руки этих работниц; они по праву и справедливости стали на это время вашими руками, вашим собственным временем. Но имеете ли вы право тратить ваше время и работать вашими руками только для собственной пользы? А тем более когда вы куплей увеличили вашу силу мощью других и прибавили к своей жизни часть жизни других? Вы можете, действительно, пользоваться их трудом для собственного удовольствия, так как я, заметьте, не восстаю, вообще, против блеска одежды или роскоши жизненной обстановки, а, наоборот, нахожу, что мы имеем много оснований предполагать, что в настоящее время не придается достаточного значения красоте одежды, как одному из средств, влияющих на общее развитие вкуса и характера. Но я утверждаю, что вы должны определять значение тех вещей, которых вы требуете от работниц, соответствующим мерилом; доступностью и полезностью этих продуктов для них определяется ваша доброта, а не тем, что вы даете им заработок; далее, я утверждаю, что до тех пор, пока среди окружающих вас людей встречаются голодные и холодные, не может быть сомнения в том, что блеск и роскошь одежд есть преступление. Со временем, когда не будет лучшего занятия для людей, может быть, вполне правильно окажется заставлять их выделывать кружева и шлифовать бриллианты; но до тех пор, пока встречаются люди, не имеющие одеял для прикрытия кроватей и рубашек для прикрытия своего тела, следует засаживать людей за изготовление одеял и рубашек, а не за кружева.