Радость забвения

– До-ми-ни-ик, – она всегда переходила на жалобно-просящий тон, когда он пытался ей перечить. – Дорогой, ты должен быть. Я всем обещала. В конце концов, не каждый день встречаешь знаменитого писателя, который к тому же президент фирмы.

Доминик с неприязнью слушал, как она изображает маленькую девочку, и расслабил узел галстука, чтобы легче дышалось. Наверное, ему хуже, чем сам он думает, если сексуальная Мэри Рэйнольдс не только не возбуждает его, но и вызывает странную горечь во рту. Ее постоянное желание быть в центре внимания и непомерная жадность вызывали у него ощущение, будто его используют. Доминик вспомнил, что точно так же относился к подобным связям отец.

– Мэри, прошу прощения, но – нет. И вообще я уезжаю из города.

– Уезжаешь из города? – взвизгнула она. – Ты же только что сказал, что болеешь, а теперь морочишь мне голову какой-то… деловой поездкой!

– Я не сказал "деловой". Это ради здоровья. ("Душевного здоровья", – добавил он про себя).

– Послушайте, Доминик Бэннет, – прошипела Мэри, – я не позволю так обращаться с собой. Еще никто…

– Всегда все бывает в первый раз. Мэри, извини, мне надо идти, – и он бросил трубку.

Несколько минут Доминик рассматривал причудливый узор на потолке. Вот и в его жизни все перемешалось. Ведь единственное, о чем он всегда мечтал, – это спокойно писать. Поначалу он был готов войти в семейный бизнес, который процветал как никогда. У него появились деньги, власть, женщины, но потом он начал потихоньку уставать, беспричинно злиться. Его обуревало беспокойство, и он жаждал куда-нибудь сбежать.

Что-то вдруг перевернулось в нем. Он вскочил с президентского кресла и резко нажал на кнопку, вызывая секретаря.

– Билл Йорк прочитал мне сегодня лекцию о благе компьютеризации, – сказал он мгновенно появившейся Энн. – Вы просветили меня насчет отпуска по болезни. И вы оба правы.

– Оба?

Она не отрываясь смотрела, как он шагает по кабинету.

– Оба, – ласково улыбнулся он. – Я оставляю компанию на попечение компьютеров и беру отпуск, положенный мне за этот год: двадцать дней, на которые имеют право все сотрудники, когда заболеют, и еще неделю, на которую имею право лично я.

– То есть вас не будет весь июль? – усмехнувшись спросила Энн.

– Весь июль, – он снял пиджак и расстегнул воротник рубашки, чувствуя, как его переполняет стремление к свободе. – Я уверен, что вы в состоянии ответить на все вопросы, которые возникнут. Йорк считает, что его машины кое-что умеют, но и я тоже кое-что умею.

– Что именно?

– Я собираюсь достать свою пишущую машинку, смахнуть пыль с нее, а заодно и с наполовину написанного романа. Я убью Доминика Бэннета и возрожу к жизни писателя Ника Маквэла.

– Браво! – Энн захлопала в ладоши. – А где вас искать в случае необходимости? Дома?

Доминик нахмурился:

– Нет. Если я останусь в Нью-Йорке, ничего не выйдет. Мне на самом деле просто надо встряхнуться, избавиться от простуды и вернуться к писательской жизни. – Его взгляд упал на папку на столе. – Я буду в Кэмден-Коуве.

– В Кэмден-Коуве? – изумленно переспросила Энн.

– Именно там, – кивнул Доминик. – Звучит великолепно. Там мне наверняка удастся снять коттедж и вернуться к реальности. К тому же там живет Абигайль Уэтэрби, которая Бог знает что творит с нашими компьютерами.

Энн рассмеялась:

– Знаете, человек, который бросает миллионное дело, заслуживает награды.

Доминик направился в двери:

– Я вам сообщу свой адрес. А пока свяжитесь с отцом и скажите ему, что он может возвращаться к своей любимой работе.

Доминик остановился на пороге, бросив прощальный взгляд на кабинет, ставший для него за год тюрьмой. Зазвонил телефон. Энн сняла трубку, улыбнулась и твердо произнесла:

– Прошу прощения, Доминик Бэннет в отпуске. Могу я чем-нибудь помочь?

2

Никакое другое слово, кроме слова экзотика, не приходило Нику на ум, чтобы как-то определить первое впечатление от книжного магазина, занимавшего старинный четырехэтажный особняк на окраине приморского городка. Внутренних перегородок тут не было, благодаря чему открывался широкий обзор на книги в обложках и переплетах, а также на картины местных художников, висевшие на стенах.

Чуть ли не час Ник подбирал для себя книги и изучал двух продавщиц. Одна была субтильная блондинка лет двадцати с пепельными волосами. Все звали ее Ди. Она занималась детскими книжками на первом этаже и, как показалось Нику, прекрасно ладила с покупателями, которые то и дело забегали в магазин. Другую женщину Ник принял за Абигайль Уэтэрби и мать Ди. Красивая дама лет пятидесяти с коротко подстриженными волосами и приветливой улыбкой, она никак не походила на человека, который мог бы объявить войну компьютерам.

Ник собрал книги и понес их вниз, к конторке.

– Такой покупатель в субботу утром – это мечта! – красивая дама приветливо улыбнулась ему. – Сорок пять долларов.

Он улыбнулся ей в ответ и достал кожаный бумажник. Поколебавшись, достал кредитную карточку своей фирмы "Кредит-Х".

Улыбка на ее лице погасла.