Радуга 1

Однако лезть внутрь Иван не торопился, засунув, сколько позволял телескопический щуп, анализатор воздуха. Сразу с легким шипением и тупым ударом внутри задействовалось еще что-то. Это было удивительно, он на вторую ловушку не рассчитывал. Посветив фонарем, он заметил темный силуэт кола, воткнувшегося как раз чуть повыше сверзившегося камня.

— Мда, — почесал Иван в затылке. — Будто фараона охраняют.

Звук собственного голоса несколько ободрил. Если индикатор не соврал от испугу, то воздух там был, причем вполне пригодный для дыхания.

Все-таки Ваньша полез. Или остальные смертоносные ловушки от времени утратили свой убийственный статус, или их просто не было. Его глазам послушный луч света выхватывал из темноты и плошки светильников, установленных по стенам, и некогда резные лавки под ними, и надписи. Они вот, как раз, были замечательны тем, что выделялись своей разноязычностью. Он углядывал и готические буквы, складывающиеся в слово Valge, и, наверно, иврит, и совсем непонятные значки. Также везде был нарисован равносторонний крест. Иван начал осторожно двигаться по кругу, пока не обнаружил еще одну совсем невеликую размером комнату. Вход в нее не просматривался ни с какого места, узкий, в ширину плеч, он терялся в тенях вертикальных перегородок.

Он, пытаясь бессмысленно контролировать каждый свой шаг, вошел внутрь и первое, что увидел — было кантеле. Оно покоилось на каменном выступе, изящное и, на беглый взгляд, хрупкое. Скорее всего так оно и было, время не щадит. Если бы оно было сделано из челюсти гигантской щуки, то, может быть, до него можно было докоснуться. Но то кантеле сгинуло то ли в водах Балтики, то ли в Ладоге, или Онеге.

Едва подумав так, Иван увидел и гроб. Он не был на колесиках, не был он также и зловеще черного цвета, вообще на гроб он не походил. Скорее, это была усыпальница. Она стояла на каменном изваянии и давала блики в свете фонаря. В воздухе, как ни странно, ощущался аромат цветов. У Ивана от внезапно нахлынувшей радости заслезились глаза, и он опустился на колени.

Издавна существовала легенда, что где-то на берегах Ладоги похоронен в золотом гробу сам Рюрик, его искали все, кому не лень. Может быть, конечно, есть еще одно место, где покоится неведомый, непонятный и нечеловеческий первый родоначальник русских царей, но здесь лежит гораздо более значительная фигура. Иван перекрестился и больше не знал, что делать. Моисей, старый Вяйнемёйсен, человек, избранный Богом — это слишком ответственно для простого «бялорусского» парня, чтобы становиться доморощенным «Генри Шлиманом». Иван осторожно поднялся и, неловко пятясь, вышел из склепа.

Добравшись до комнаты с надписями на стенах, он выключил фонарь и минут пять простоял в полнейшей темноте, не мало не беспокоясь о мраке, мягко сжавшем его в своих щупальцах. Вообще-то, у каждого щупальца есть жало, способное ранить прямо в сердце, но Ванька об этом не думал. Он растворялся в Вечной Ночи, в небытии и безвременье. Это было даже приятно, так наверно чувствует себя младенец в утробе матери.

Да что это я, совсем с ума сошел! — прошептал он. — Поколения меня осудят, не говоря уже про корешей. Вот черт! Прости Господи.

Иван включил фонарь и достал свой телефон. Нынче телефоны не всегда служат только средством коммуникации. Можно еще, например, по ним время узнавать, музыку слушать, кино смотреть, записывать на диктофон слова сержанта в мышиного цвета форме перед тем, как он тебя ударит. Много всего.

Он вернулся в усыпальню величайшего из людей и, не делая от входа ни шага вперед, начал методично фотографировать, ориентируясь на луч света своего Maglight'а. Закончив, Иван старательно проверил снимки: что-то получилось, вполне достойное качество, потом можно будет попробовать разобраться.

На поверхность он выбрался, когда там стояла уже глубокая ночь. Звезды перемигивались, шумела где-то Ладога, предвестница восхода солнца, коварная Венера, до своих 48 градусов еще не добралась. Да ее вообще видно не было, может и нету ее вовсе, байки это все. Как известно из Гоголя Луну делают в Гамбурге, причем очень худого качества. Где же делают Венеру, Астарту, былую комету — предвестницу конца света, рогатую Афину Палладу, Люцифера, Баал-зевула или, как там еще называли эту подлую планету? Пес его знает, может в том же Китае.

Иван благополучно добрался до покрытой росой машины и, не потревожив покой спящего рыбацкого стойбища, поехал домой. У него прибавилось дел. Как известно, самые беззаботные — это нищие. Ваньша с сегодняшнего вечера перестал быть среднестатистическим гражданином. В его рюкзаке покоились килограмм пятнадцать золотых изделий в слитках, мягких и податливых на нажатие ногтем, как свинец. Их он взял из той комнаты, что была перед усыпальницей. Вообще, там было много полезных вещей, но вряд ли когда-нибудь у него поднялась бы рука на произведения искусства. Разве что на это колье, так прекрасно гармонирующее с кольцом Людмилы.