Радуга 2

— Нет, — пожал плечами тот. — Завтра бы надо к той- магистрали наведаться.

Действительно, к дороге сходить не помешает. За две ночи, если удастся пережить и эту, там должно сложиться некое определенное положение. Отсиживаться в этой хибаре без окон и дверей, даже без стен, смысла не было. Транспорт полностью встал. Причина этой неприятности пока неизвестна. Конечно, изощренные умы напрягутся, найдут выход из этого положения, потом поделятся этим знанием с другими, наглыми и бесцеремонными. Но от этого движение по дорогам не оживет. По крайней мере, в ближайшие месяцы. Сначала выедут на трассу бонзы. Когда до прочих человеков дело дойдет, машины кончатся: поломают, на запчасти разберут, или сволокут в одну единую помойку, подконтрольную тем, либо иным.

Но вот от этого дороги не исчезнут. Даже несмотря на исконную потребность в круглогодичном ремонте. Значит, можно по ним ехать на велосипедах, скакать на лошадях, если таковые сохранились в природе, или на животных, их заменяющих. На слизняках, как предположил Бен. Кстати, мысль о вероятном своем местопребывании в глухих российских просторах, его испугала не очень.

— В некотором роде повезло, — сказал он. — Из серии: гвоздь и глаз? — Артист только хмыкнул в ответ, то ли соглашаясь, то ли нет.

— Пришлось бы жить где угодно, — добавил Стиллер, — задумчиво глядя в огонь. — Или не жить. В смысле — умереть.

Ночь обрушилась на их стойбище так быстро, словно кто-то просто выключил свет. В небе только звезды, причем в большей своей степени незнакомые. Астрономией ни тот, ни другой не увлекались, но Большую Медведицу, Плеяды, Кассиопею и, конечно, Орион различать умели. А это уже пол-атласа звездного неба. Можно было потешить себя надеждой, что стали видны те светила, что отображались на другой половине пресловутого атласа. В таком случае, куда же подевалась бессменная спутница Земли на протяжении многих сотен тысяч лет? Луны, будто и не было никогда. Украл ее гоголевский черт.

— Нет, тут дело — не уха, — сказал Шура. — Солнце — красное. Небо — черное. Звезды — и те, какие попало. Про Луну ни один кальмар и не слышал.

— Значит, больше никакого лунного календаря. Ни приливов, — ни отливов. Ни оборотней, ни вампиров. Лунная походка переименуется. Праздники новые появятся. Будут, как в старые добрые времена: и Имболк — 1 февраля, и Белтане — 1 мая, и Лугнасад — 1 августа, и Самайн — 1 ноября. Чтоб удобнее было ориентироваться.

— Это кельтские праздники, насколько мне не изменяет- память. Но и они вроде бы к нашему ночному светилу приурочены. Во всяком случае, Самайн этот — и есть День Всех святых, Хэллоуин, по-вашему. Ночь, соединяющая 2 мира и 2 года, дорога по лунному лучу и все такое.

— Ну, тогда не будет праздников вообще, — отрезал Бен. — Будет один сплошной День рожденья. Утром проснулся, ощупал себя — все на месте. Как заново родился.

На поляну поодаль от них выскочила какая-то тварь, большая сама по себе, если судить по немигающим красным глазам, горящим на уровне человеческой груди. Произошло это абсолютно бесшумно, только едва слышное хрипловатое дыхание, словно сдерживаемое рычание, некоторым образом развоплощало версию о двух маленьких красных светлячках, мастеров в синхронном парном летании.

— И это только начало, — кивнул в сторону глаз- Шура.

— Для них — может быть. Для нас же — весьма возможно, — конец, — вздохнул Бен. — Если завтра поутру меня не обнаружится в полном моем объеме, прошу тебя — то, что останется, предай земле.

— Договорились. Имею настроение сделать тебе аналогичное- пожелание, — сказал Шура. — Предлагаю чисто символически обняться. Спокойной ночи, так сказать.

Бен Стиллер полез обниматься, не забыв бросить в дикую тварь из дикого леса безнадежно пустую бутылку «Jack Daniel's old № 7».

Животина внимательно изучила запахи горлышка, скосила глаза к переносице и ушла на свою ночную охоту. Теперь ей было море по колено.

А утром для Шуры и Бена наступил первый День рожденья — никто не только не загрыз их во сне, но даже не отъел никакие самые важные конечности, в том числе и руки-ноги.

На саму трассу выйти они не решились. Шура объяснил, что некоторое количество народа сошло, в некотором роде, с ума. Он также пытался объяснить это печальное событие потерей совести, но Бен этого не понял. У них в Америке про совесть не очень-то и вспоминали. Для объяснения самого гнусного поступка есть высокооплачиваемые психологи, для оправдания самого себя — такие же дорогие адвокаты, а для избавления от неправедно заработанных средств — дантисты. Совесть была только у Брюса Виллиса в «Последнем бойскауте».

— Там, на трассе, могут до сих пор дежурить какие-нибудь- свихнувшиеся служители «дорожной полиции», — сказал Шура.

— Так это же хорошо! — машинально ответил Бен. — Ты доверяешь своим копам? — поинтересовался- Суслов.

— Конечно! — без раздумий согласился Стиллер. — Еще раз спрошу: ты доверяешь своей полиции? — Ну, вообще-то, я обязан ей доверять, — чуть смутившись- и слегка подзадержавшись с ответом, произнес Бен.