Радуга 2

— Андрей. Теперь ультрас. Раньше рядовой питерский- болельщик с двадцатипятилетним стажем, — представился он. — Зенит — чемпион.

— По метанию кирпичом, — пожал руку Иван, все еще под- тягостным впечатлением от последствий бойни, и тоже назвал себя.

По стечению обстоятельств в день «Хе» менты забрали товарищей Андрея под вполне благовидным предлогом: проверка документов. А у них были некие совместные дела в подготовке очередной игры своей команды. Теперь просто так болеть было нельзя, должны были соблюдаться ряд формальностей: плакаты — на цензуру и корректировку, речевки — на согласование и прочее, прочее.

Менты никого без затей не берут. Или они денег хотят, или поступил заказ на человечка. Попробуй заикнуться о некой конституции, да о том, что носить документы с собой не входит в перечень обязанностей взаимоотношений «государство — гражданин», получишь в свое говорящее устройство от тупого красномордого деревенского сержанта, таким вот образом добывающего себе постоянную прописку в городе.

Парней забрали в прошлой жизни, в этой — оставшиеся в живых коллеги-болельщики пошли выручать. Собралось их всего-навсего человек сорок. Вполне достаточно, чтобы милицейский начальник выслушал и объяснил суть претензий. Да, в принципе, и так все было ясно. Их заказали «зверьки», проплатили и проследили за выполнением. Теперь наших надо было выручать.

А выручать-то было уже некого. Нет, вообще-то товарищи никуда не делись, но вот состояние их сделалось плачевным: избитые до посинения, неспособные самостоятельно передвигаться. Самые главные граждане страны, словно, с цепи сорвались. Тогда пришлось взять у Адмиралтейского объединения из сарая одного из «черных» копателей весь арсенал, что имелся: винтовки и патроны к ним. Все товарищи уже слышали, что устроили правоохранительные органы на «Зимнем стадионе» (Иван, конечно, не был в курсе, но и знать не хотел. Во-первых, потому что большая часть из такого рода слухов — вранье. Во-вторых — провокация, нацеленная на получение политического авторитета одними негодяями и умаление оного другими).

В общем, Андрей сотоварищи захватили этот небольшой опорный пункт охраны общественного порядка, где тусовались беспризорные участковые и строили планы постовые патрульной службы. Здесь даже камер, как таковых, не было. Сидели за решеткой горемыки в ожидание решения начальства: то ли дальше отправлять, то ли домой выпускать. Стало быть, и оружейной комнаты не имелось.

Это было самым досадным, потому как никто просто так расходиться по домам не собирался.

— Это мой город, — говорил Андрей. — Я здесь родился, — вырос, здесь и умру. Те, кто меня поддерживают, остались со мной. Будем биться. Это же счастье — умереть за Родину.

Стрельба постепенно стихла. Подтянулись другие бойцы. Сначала они деловито освободили трупы в пятнистых одеждах от всего оружия и боеприпасов, разгрузок и бронежилетов. Потом одного за другим выволокли тела в окно ближайшего здания.

— Таким вот образом мы пополняем свой боезапас, — объяснил Андрей. — Эти спецы прут, как танки, уверенные в своей неуязвимости. Мы доказываем обратное. Ты уж прости, что не предупредили. Заманим гадов внутрь, а потом уничтожаем. Теперь мы готовы повоевать немного подольше.

— А как же эти жертвы среди вас самих? — Иван указал на- троих погибших и двух раненных.

— Ты можешь предложить другой способ поиска вооружения? — вопрос Андрея носил чисто риторический характер. — Мы здесь воюем в комфортных условиях. Вода есть, артобстрелов нет. Трупы не разлагаются: сбросим с окон на ту сторону, в овражек — «мешки» их за полдня переработают. В правоте своего дела мы уверены. У них, оборотней, дефицит специалистов. Как это ни странно звучит, но ни подрывников, ни снайперов, ни каких еще образованных ребят нет. Мяса и обычных тупых держиморд — пожалуйста. Поэтому некоторый паритет, однако, мы учимся, они — нет, не барское это дело. За спиной у нас — никого, о ком бы душа болела. Надежды, правда, тоже ни на кого. Но появляются новые люди, встают плечом к плечу. Бьются вместе. Правда, приходится за всеми вновь прибывшими приглядывать. Зашлют к нам диверсанта — плохо будет всем.

— Не, не, парни, — поднял Иван обе руки, будто сдаваясь. — Я просто мимо шел. С вами воевать тут не могу — у меня на руках раненный товарищ. Я не диверсант. Мне врача надо найти.

— А нет ли у тебя, друг сердешный, не шпион и не- диверсант, что-нибудь поесть? С продовольствием у нас пока сложилось не очень хорошо. Решаем, конечно, этот вопрос, но слишком много приходится отвлекаться. Оборотни лезут, словно здесь медом намазано.

— А как же им не лезть, — хмыкнул Иван. — Если вы их- гнездо разворошили. Они теперь не успокоятся, пока вас всех до одного не перестреляют.