Радуга

Ему было грустно. Хотя он был рад за Кэма и испытывал большое облегчение оттого, что он поправляется, все же, когда он видел нежные поцелуи, ему хотелось крушить все вокруг. Он постоянно обнаруживал, что его кулаки крепко стиснуты, — он с трудом сдерживал это желание.

Уйдя из комнаты два дня назад, Мередит больше не появлялась, и он жалел, что не может хоть на секунду увидеть ее. Он видел, как Дафна и Кэм крепко держатся за руки, и его душа изнывала от невозможности коснуться золотистого локона, мягкой щеки, приоткрытого для поцелуя рта.

Он начинал ходить по маленькой комнате, жалея, что не может ее покинуть, но ведь он и так поставил Софи в слишком опасное положение. Согласно ее словам, за его поимку объявлено крупное вознаграждение, а ведь в Каире его хорошо знали в лицо.

Квинн думал, что в тюрьме хорошо научился скрывать свое нетерпение и беспокойство. Но сейчас он осознал, что дисциплина и выдержка, которым он научился в последние годы, проведенные в Австралии, пришли не сами по себе, а в результате крайнего напряжения всех сил. Тогда ему приходилось встречаться со смертью. Сейчас он даже пожалел, что у него нет мотыги, которую он так ненавидел. Он искал что-нибудь, помимо образа Мередит, за что можно было бы ухватиться. Прелестная Мередит…

Софи принесла ему книги, но его глаза не могли, не хотели сосредоточиться на буквах. Да и как они могли, если он каждую секунду ждал, что откроется часть стены, он поднимет глаза и увидит ее?

Как он сможет теперь жить без нее? Только встретив Мередит, он понял, как пуста была его жизнь, как мертвы были все его чувства, каким бесцветным, черно-белым было все вокруг него. Она оживила весь мир, наполнила его жизнью, дыханием, красотой, а сейчас, в этой комнате, краски этого мира опять начали вянуть.

Через день доктор сказал, что Кэм достаточно окреп и может двигаться, и они начали строить планы. По словам Софи, Каир был крепко заперт. На каждой дороге были патрули из полицейских и добровольцев. Каждая лодка, даже самая маленькая, тщательно обыскивалась.

Награда в пять тысяч долларов, объявленная Ивансом за Лизу и Квинна, и чуть меньшая сумма за Кэма были очень привлекательны, и охотники за сокровищами из нескольких штатов съехались в маленький речной городок.

Квинн, прежде чем отправиться на Запад, хотел проводить Мередит и Лизу в Канаду. Он понимал, что его присутствие будет подвергать их опасности, но скорее согласился бы отрезать себе ногу, чем ехать, не удостоверившись, что у них все в порядке. Он хотел сам отвезти женщин. Он не хотел признаваться себе, что ему требуется больше, чем уверенность в их безопасности, что ему невыносима мысль расстаться с Мередит. Вместо этого он говорил себе, что это его обязанность перед Мередит — убедиться в том, что Лиза, наконец, обрела истинную свободу. Он же дал ей слово!

Постепенно у него составился план. Он рассказал Софи о другом участнике Подпольной железной дороги в Каире — антикваре Девисе, который продавал ему картины Мередит. Квинн особо подчеркнул, что от него требовалось, и передал с ней особый чертеж для Девиса. Он предполагал, что его затея была единственным возможным способом покинуть Каир.

И он все время спрашивал про Мередит. Он, не задумываясь, задавал этот вопрос. Честно говоря, если бы он подумал, то ни за что бы не спросил.

Софи неодобрительно посмотрела на него.

— Она выглядит так же плохо, как и вы, — сказала она укоризненно, не добавляя, что именно она посоветовала Мередит некоторое время не появляться. “Разлука, — сказала она Мередит, — иногда делает удивительные вещи, например, заставляет мужчину почувствовать, как сильно ему недостает женщины, которую он любит”. Увидев изумленное лицо Квинна, Софи решила, что ее уловка сработала. Она почувствовала даже симпатию к этому упрямому игроку, чье неприступное высокомерие сейчас в осколках лежало на грязном полу.

— Если Девис управится вовремя, — сказал он, помолчав немного, чтобы переварить услышанное, — послезавтра мы сможем уехать. Можете вы все подготовить к этому времени?

— Конечно, — ответила она, вздрогнув. — Но вы уверены, что хотите этого? Там будет еще хуже, чем в кабриолете.

Он неожиданно улыбнулся улыбкой прежнего Квинна Девро, улыбкой, полной насмешки и дьявольского шарма.

— Судя по вашему лицу, вы уверены, что я заслуживаю подобного наказания.

— Да, вы хорошо меня понимаете, Квинн, — сказала она с любовью в голосе. — Но я никогда не считала вас глупцом. — Она помолчала и добавила: — И трусом тоже не считала.

Он замер, улыбка медленно угасла на его лице.

— Не вмешивайтесь, Софи, — сказал он резко, — вы ничего об этом не знаете.

— Нет, знаю, — сказала она и увидела, как на его щеке задергался мускул. — Она ничего не говорила мне, — сказала Софи, — да ей и не нужно было.

— Тогда…