Радуга и Вереск

Они прошли вдоль стен воинской части — или даже двух частей, бетонные заборы были с двух сторон. Дальше виднелась сумрачная церковь, позеленевшая от плесени. Косточкин сфотографировал рваное кресло у крыльца с облезлой кошкой. Яна сказала, что обычно здесь кто-нибудь курит. В церкви живут люди.

— Попы?

— Да нет, обычные граждане… — Она обернулась к нему. — Не устал?

Косточкин вместо ответа достал фотоаппарат и сфотографировал все же ее. Сделал еще пять или шесть снимков.

— Ну хватит, — остановила она его. — Тем более что это слепые кадры, да?

А Косточкин и не думал прекращать, оказавшись во власти обычного фотографического эротизма, но и не только… И еще четыре или больше снимков сделал. И только тогда с сожалением убрал камеру. Как пес поджал хвост.

— Зато есть эффект неожиданности, — проговорил он.

— Но я начинаю чувствовать себя каким-то слепым котенком.

— Почему?

— Не знаю.

— Нет, мне кажется, что затея какая-то… — проговорила девушка со вздохом.

— Какая? — встревожился Косточкин.

— Ну… — Она сделала жест, нарисовав в воздухе какой-то вензель. — Такая… Ходить маршрутом не прочитанной книги. Ведь нелепо?

— Очень даже лепо, — возразил Косточкин. — Тем интереснее потом будет ее читать.

— Да?

— Да. Надо запомнить: Днепровские ворота — дальше… э-э?

— Бывшие водяные ворота, или Пятницкая башня, на самом деле никакой башни уже нет, ее Наполеон взорвал, а на ее месте построили Тихоновскую церковь. Тоже бывшая. Сейчас там ресторан.

— Оригинально, просто иллюстрация ленинского опиума для народа. Куда же патриарх смотрит?

— Как раз там с другой стороны его портрет огромный и висит, — заметила Яна. — Но… не будь ханжой, поучает Стас. Удобно: как раз в этой точке маршрута и можно выпить шампанского. А вообще-то они брали его с собой.

— Мне все равно, — заметил Косточкин.

— Ты трезвенник?

Косточкин в замешательстве глянул на девушку и засмеялся.

— Что касается опиума — да!

— А дальше, — продолжала девушка, — назад и вверх по Большой Советской. У часов поворот налево и вниз по Ленина. До поворота перед воинской частью за седловиной сразу.

— И теперь?

Девушка хлопнула себя руками по бокам, как птица крыльями.

— По схеме если, то снова назад, до часов, вниз, до собора, а оттуда… оттуда — до Днепровских ворот и вдоль стены направо теперь уже… Да, так. И вдоль стены, вдоль стены до башни Орел, на которую еще можно подняться. А вообще-то капитан с провожатым дядюшкой поручиком и своим другом шли в те времена по стене от самых Днепровских ворот, если я ничего не путаю.

— О чем там вообще речь? — спросил Косточкин.

— Как о чем? — удивилась Яна. — О любви. И чертовщине в башне Веселухе.

— Куда же мы пойдем? Назад?

— Нет, — возразила Яна. — Предлагаю идти навстречу героям. По схеме маршрут заканчивается в Никольских воротах. Мы их сейчас пройдем и двинемся против часовой стрелки. Это интереснее, чем возвращаться тем же путем. Переиначим немного Эттингера?

— Переиначим, — легко согласился Косточкин. — Назад, в прошлое.

В это время заиграла горько-сладкая музычка, но он даже не взглянул на дисплей. А на вопросительный взгляд Яны лишь махнул рукой.

Перед КПП солдат орудовал лопатой. Косточкин его сфотографировал и тут же пожалел об этом. Вдруг дверь домика открылась, и вышел прапорщик, невысокий, ушастый, рыжеватый, с пузом, подпоясанным портупеей, с дымящейся кружкой.

— Молодой человек! — рявкнул он. — Сюда подойдите на минутку.

Он поманил Косточкина широкой кистью.

— Зачем? — спросил Косточкин.

— О боже, — пробормотала Яна.

— Я говорю, сюда подойдите, — повторил прапорщик.

— Не вижу причин… — начал Косточкин.

Но Яна уже направилась к крыльцу. Пошел и он следом.

Прапорщик взглянул на девушку и даже слегка кивнул ей, изображая учтивость, а потом сурово посмотрел на Косточкина, прихлебнул из кружки и спросил:

— Могу я поинтересоваться, что и зачем вы снимали?

— А, собственно… — начал Косточкин.

— Снег и лопату, — тут же перебила его Яна. — Весенние работы. Нам необходим снимок по такой теме. Тема уборки улиц.

Прапорщик щурил глаза в рыжих ресницах, обрабатывая в своей базе данных полученную информацию. Косточкин кивнул. Губастый солдат в шапке с опущенными ушами и красноватым носом, перестав орудовать лопатой, слушал, разглядывая прохожих.

— Зачем необходимо? — наконец спросил прапорщик.

— Для микростока. Сейчас спрос именно по этой теме. Весна на носу, — говорила Яна с ласковостью.

Прапорщик слушал ее, уже не изображая ничего, а на самом деле с удовольствием. И сильнее щурился.

— А-а, м-м, понятно, понятненько… А то, знаете, по нынешним временам… Но все же лучше эту тему поискать на гражданке, есть же дворники.

— Почти перевелись! — воскликнула Яна. — После ужесточения миграционной политики.

Прапорщик заулыбался, довольно закивал.

— Ну это… да-а…

— Вот только у вас живого и нашли.

— А я не дворник, — сказал баском солдат. — Зачем гнать пургу?

Прапорщик вскинул светлые брови.

— Максимов!

— Не, ну а чё, товарищ прапорщик?

Прапорщик кивнул.

— Это не работа, а служба.

— Ну что ж, успешной службы! — воскликнула Яна и помахала прапорщику и солдатику рукой.