Радуга и Вереск

Косточкин поблагодарил и ответил, что ему надо еще в другое место.

— Куда?

— Довезем, довезем! — говорила девочка. — Вперед, все на субмарину.

Вчетвером они вернулись к автомобилю.

— Неужели поместимся? — спросил Станислав.

Его сестра хмыкнула.

— Па, Пыжик только кажется крошечным, — сказала девочка, таща его за руку к автомобилю.

— Так это птичка или рыба? — спросил с улыбкой врач.

— И то и другое, веселая субмарина! — ответила девочка.

«Пежо», прочел Косточкин марку автомобиля. Врач собирался сесть рядом с сестрой, но, увидев на сиденье фолиант, передумал и открыл заднюю дверцу. Косточкин сел впереди. Мотор завелся. Девушка спросила, куда ехать. Косточкин растерялся, он не знал названия улицы. Принялся объяснять. Девушка быстро сообразила.

— Вечерняя съемка? — поинтересовался врач.

— Нет. Визит вежливости, — откликнулся Косточкин.

Девочка снова потребовала отрядную песню, и девушка включила музыку.

In the town where I was born

Lived a man who sailed to sea

And he told us of his life

In the land of submarines[179], —

запели битлы.

А когда зазвучал припев, девочка тут же принялась подпевать и требовать, чтобы и остальные подпевали.

We all live in a yellow submarine,

Yellow submarine, yellow submarine,

We all live in a yellow submarine,

Yellow submarine, yellow submarine[180].

Косточкин думал, что отрядной песнью будет песенка про Чиполлино. Это все было довольно забавно. Правда, «Пежо» все-таки скорее цвета апельсиновой корки.

— Ну и как вам город? — сквозь музыку спросила девушка.

— Есть что посмотреть, — ответил Косточкин.

— Если смотреть сквозь пальцы, — сказал с усмешкой Станислав, оглаживая бородку.

— А я в него влюблена! — откликнулась девушка.

— В кого ты влюбилась, Янка? — бросив петь, спросила девочка.

— Ну, живя в Москве и бывая здесь раз в три года, можно, конечно, проявлять снисхождение, — заметил врач. — Тем более что великий дворник зима покрывает все свинство.

— Ну опять те же ворчания! — ответила девушка. — Возьму и останусь здесь навсегда.

— Правильно! — поддержала ее девочка.

— А что здесь делать банкиру? — иронически улыбаясь, спросил врач.

— Открыть филиал, — не задумываясь, ответила девушка.

— Где? В этой инвестиционной дыре? Мы занимаем одно из первых мест среди должников. Отношение долга к доходам — больше ста процентов.

Девушка поморщилась.

— Как же я не люблю все эти бездушные цифры.

— За ними реальность. И, следовательно, души. Хотя бы и наши. И безудержное воровство. Два года назад город отметил тысячу сто пятьдесят лет. Вы, Павел, может быть, в курсе? На юбилей центр выделил девятнадцать миллиардиков, а? А что толку. Работы начались заранее, но смоляне просто не справлялись с освоением таких деньжищ. Москва требовала сметную документацию, где было бы все четко и ясно прописано, куда, кто и как. А тут шли бесконечные заседания каких-то групп, подгрупп, комиссий — и пшик! Никто не мог такую документацию представить. Умственный коллапс! — Станислав постучал себя по голове.

— Подъезжаем, — с облегчением сказала девушка. — К этому дому?

— Да.

— Хорошее место, — сказала она.

— Что же хорошего? — тут же возразил Станислав. — Вон помойка. Дом хрущоба, рассыпается на глазах. Летом вонь из оврага.

— Виды живописные из окон, — ответила она.

— Видами сыт не будешь, — проворчал Станислав.

— Здесь, кстати, когда-то жил наш препод, — заметила девушка.

— Этот ваш мазила?.. — с неудовольствием спросил Станислав.

— Я, кажется, к нему и иду, — сказал Косточкин.

Станислав взглянул на него и сказал, что, совершенно верно, старик и вызвал «скорую».

— …А теперь он вас вербует, — добавил он.

Девушка заявила, что многого не понимает и ждет разъяснений, брат обещал ей все рассказать. Косточкин вышел, прихватив сумку и фолиант.

— Пока, сеньор фотограф! — воскликнула девочка. — Привет башне.

Косточкин еще успел заметить серебряный промельк глаз девушки.

23. Толедо

Уже было сумеречно. Слева виднелся силуэт церкви. Косточкин постоял, пытаясь сосредоточиться. Затылок цепенел как-то. Мгновение он только и видел — черный квадрат и серебряный взгляд. Жаль, что никакой фотоаппарат не способен запечатлеть эти внутренние картинки.

Косточкин направился к дому, хотя уже совсем не горел желанием что-то кому-то доказать… Он предпочел бы еще немного пообщаться с командой апельсиновой подводной лодки. Но вот он снова стоит перед дверью металлической и пялится, ну точно, как баран на новые ворота. И с досадой соображает, что надо было спросить у той Терезы код и номер квартиры.

Под вечер морозит. Снег и лед хрустят под чьими-то ногами, Косточкин оглядывается. Именно к этой двери направляется мужчина! Сразу — удача. Косточкин шагает следом. Тот оглядывается.

— Вы к кому?

— К Охлопьеву, — отвечает Косточкин.

— Хм, тогда нам по пути, — произносит пожилой кареглазый мужчина доброжелательно и даже пропускает Косточкина вперед.

Они начинают подниматься по тесноватой лестнице: второй этаж, третий, — на четвертом Косточкин оглядывается вопросительно.

— Вы что, первый раз? — спрашивает мужчина. — Маэстро живет ближе к небу.