Радуга Ллинн-Хейма

Здесь от солнца защищали кроны деревьев, и дышалось гораздо легче. Изредка над головой пролетала, всчирикнув, какая-нибудь пичуга. Пели в траве кузнечики. Шумел в листьях робкий ветерок. И мелодия, разносящаяся по лесу, плавно вписывалась в эту лесную музыку. Олени, сбившись в группки, отдыхали у ручья. А на нижнем суку могучего древа восседал Яр, играя на многоствольной флейте. Я замерла, не решаясь прервать музыканта, Мгла тоже не шевелилась. Музыка была проста и незатейлива, но вскоре я почувствовала, что у меня по щекам бегут слезы. Казалось, поет и плачет не одна флейта, а множество. Даже звук доносился из разных мест. И тут Яр поднял взгляд. Айли отнял флейту от губ.

– О, Синнора!

Мгла переступила с ноги на ногу. Я спешилась.

– Я искала тебя. Хотела поговорить о…

Тут трава под деревом зашевелилась. Мелькнула коричневая шерсть, белая кисточка на ухе, бесформенная шапка… Волчица прыгнула вперед, послушная моему душевному порыву, прижала лапами к земле сарино.

У меня к большеруким карликам накопились недобрые чувства. Во-первых, они насильно напоили Лорина, во-вторых, переметнулись не на ту сторону.

– Пусти! – заверещал коротышка, отпихивая оскаленную волчью пасть.

– Что происходит! – Яр спрыгнул с дерева и попытался оттащить волчицу. – Убери ее! Она взбесилась!

– Нет. Мгла абсолютно послушна моей воле.

Айли отпустил волчий загривок, видя, что его потуги не приносят результата.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я давно хочу поговорить с кем-нибудь из сарино. Вот и возможность представилась. Правда, собеседник что-то, по-моему, не желал разговаривать. Вот Мгла его и придержала, – я подошла к волчице и положила руку на вздыбленный загривок. Мгла убрала лапы, но далеко не стала отходить, не спуская с сарино глаз.

Коротышка сел, всхлипывая, поднял, отряхнул и попытался расправить свою шапку.

– Побеседовать! – на мохнатую щеку выкатилась огромная слеза. – Можно было и просто позвать! Чего волками-то травить? – сказал сарино высоким, тонким голосом, и я с удивлением поняла, что предо мной – женщина. Скорее даже девушка. Вот это да! С сарино женского пола мне еще не приходилось сталкиваться. Буянили и пьянствовали в Хемеле и по всему Ллинн-Хейму сарино-мужчины. А чем занимались в это время их лучшие половины было неизвестно. Мне стало стыдно. В конце-концов малышка не может отвечать за поступки своих соплеменников.

– Извини, – пробормотала я.

– Вот так всегда! Сначала потопчут, а потом краснеют и извиняются, – сарино поднялась на ноги. На ней было надето короткое платьице, окрашенное в яркий васильково-синий цвет и желтый передничек с красными цветами. Сейчас вся одежда была измята. На кармане передника отпечатался волчий след. Девица, заметив это, начала охать и вновь всхлипывать.

– Я могу постирать, – робко промямлила я.

– Постирать! Это ни за что не отстирается! Постирает она! Новый передник давай! – сарино вызывающее надвинулась на меня.

– Ну хорошо.

– И платье испачкалось! И платье давай! И шапка, смотри, помялась!

Чем больше я соглашалась с коротышкой, тем больше у нее повышались требования. Наконец мне все это надоело.

– Ну, вот что, милочка! Не на рынке торгуешься! Вспомни, кто перед тобой! – возможно, я была излишне резка, но, похоже, сарино другого языка не понимала.

– А я чего, я ничего. Да и пятнышко совсем маленькое, отстирается как миленькое. О чем вы хотели поговорить Аанэй Тэйн?

Яр, озадаченно глядя на мохнатую девушку, сложил руки на груди, потом повернулся ко мне.

– Синнора, могу я присутствовать при вашем разговоре?

– Да, Яр, конечно. В этом нет никакой тайны. Присядем, – я подала пример, опустившись на густую мягкую траву.

Сарино плюхнулась рядом, ничуть не заботясь о чистоте платья, подол которого тут же украсил травяной сок. Утопающие в шерсти маленькие глазки уставились на меня.

– Я хотела поговорить о предательстве сарино… О том что заставило вас выйти из-под длани Пресветлого короля и пойти вслед за самозванцем, – неожиданно речь получилась напыщенной и какой-то глупой.

Яр вскинул в удивлении уши. Он переводил взгляд то на меня, то на девушку.

Малышка надулась.

– А я тут причем?

– Видишь ли, ты единственный сарино, которого мне удалось встретить с момента вашего предательства. Распространенный ранее народ будто вымер. Я верю, что ты не сможешь ответить на мои вопросы, но ты можешь проводить меня к вашим старейшинам.

– Они не захотят с тобой разговаривать!

– Почему же? – мой голос на удивление спокоен, в нем даже слышатся мурлыкающие нотки. – Что вам пообещал самозваный Хранитель такого, что не может дать Пресветлый король? Реки хмеля? Горы еды?

И тут сарино будто взорвалась:

– Чего не может дать Пресветлый король? Да он не может дать ничего! А нам надоело быть самым презренным народом Ллинн-Хейма! Низшими! Ниже нас только мёдины! Маленькие безмозглые твари, почти животные!

Я опешила. Вот чего-чего, а такого я не ожидала.

– И что же сказал Хранитель? Что поставит вас над остальными народами?

– Нет! Он сказал, что сделает нас похожими на вас! Уберет шерсть! Даст красивые тела! Что сделает нас высшими!