Радуга Над Теокалли

— Нельзя мешать радоваться жизни, если сама не можешь с благодарностью принимать эти радости! Скорее всего, тебя огорчило не то, что слуги получают удовольствие, а то, что ты этой радости испытать не можешь!

— Да… как вы… можете! Я сказала свое мнение!

— Я — тоже! Моим воинам нужен отдых! Женщинам поместья нужны радости, на которые они имеют право, а также радости материнства! Так было, есть и будет!

— Ну, знаете… — щеки Иш-Чель еще ярче вспыхнули, и она бросилась из комнаты, которую всегда занимал муж. А в след ей, как всегда несся издевательский смех Амантлана:

— Учись жить и радоваться жизни, женщина! А если не умеешь, не мешай другим!..

Больше Иш-Чель не пыталась изменить порядки в поместье, а просто брала Маленького Ягуара и оставалась в своих комнатах, или уходила далеко от дома и проводила там все время, запасаясь едой и водой. Когда она возвращалась, то в поместье уже кипела дружная работа. Дневное развлечение удваивало силы челяди: печи горели ярко, жарилось мясо, овощи весело выглядывали из корзин, только что принесенных с огорода.

Так было и в этот раз, с той лишь разницей, что по двору поместья расхаживал его хозяин. Само присутствие Амантлана было в радость челяди — он отпускал шутки, никого не ругал, а потому слышался смех со всех углов двора. Готовился праздничный ужин. Для Иш-Чель же это было неожиданностью, обычно муж заранее предупреждал ее о прибытии.

Иш-Чель подошла к Амантлану, поздоровалась, обратив на себя его внимание. Он прервал разговор и, улыбаясь, подхватил Маленького Ягуара на руки, направился к себе, вынуждая Иш-Чель следовать за собой.

Когда они остались одни, он отпустил сына Иш-Чель (тот сразу убежал играть), и объявил:

— Завтра я ухожу в Теночтитлан. Вызывает тлатоани. Скорее всего, затем отправлюсь на оттоми. Тебе предписано оставаться здесь. Как тебе бы не нравилось, но я оставляю часть своих воинов в поместье для охраны. Надеюсь, ты не против их присутствия?

— У меня ведь нет выбора? К тому же, поместье нуждается в присмотре, или я остаюсь, как пленница, а не хозяйка?

— По закону ты обязана здесь находиться. А хозяйкой ты стала уже давно, став моей женой.

Иш-Чель кивнула, ожидая, что Амантлан еще что-то добавит, но он отвернулся и отошел в угол, где было сложено оружие. Иш-Чель тихо вышла.

Жизнь в поместье потекла своим чередом. Иш-Чель не скучала по столице, в поместье жилось намного спокойнее и тише, несмотря на близость южной границы. Возможно, именно эта близость и обеспечивала тот покой, ведь именно здесь было сосредоточение южной армии ацтеков, которой командовал Амантлан. Отряды по двадцать человек, составляющие боевые единицы менялись каждые два-три месяца, проходили торговые караваны, все они приносили столичные новости с опозданием, но жители провинции и этому были рады.

Ближе к вечеру Иш-Чель сообщили, что прибыл гонец из Теночтитлана. Она поначалу попыталась отмахнуться, какие к ней могут быть гонцы, и отправить вестника в лагерь Амантлана, когда слуга добавил:

— Этот гонец к Вам, госпожа!

— Хорошо, пусть войдет! Приготовьте ему еду!

Высокий мужчина вошел к ней в комнату и, ожидая разрешения говорить, замер на пороге.

— Вам точно нужна я?

Посланник кивнул.

— Слушаю.

— Вам предписано явиться в Теночтитлан со своим сыном незамедлительно, чтобы присутствовать на празднике Куахвитлехва, госпожа.

— Но по приказу тлатоани Ицкоатля я должна находиться в этом поместье. Мне запрещено появляться в столице.

— На этот праздник съезжаются все знатные граждане Анауака, госпожа! И Вам приказано прибыть к сроку!

— Вот как? Ступайте, Вас накормят… — холодок пробежал внутри Иш-Чель. Она повторила про себя: "Куахвитлехва, Куахвитлехва, Куахвитлехва… Это праздник какого бога? Почему все знатные должны быть в одном месте? Даже те, кто в изгнании…"

Ощущая себя очень неуютно, так и ничего не вспомнив, Иш-Чель отправилась во внутренний двор, чтобы отдать распоряжения собираться и уточнить значение праздника Куахвитлехва.

— Куахвитлехва? О, госпожа, это ведь замечательный праздник Выпрямления деревьев!.. — сказала ей служанка. Присев на корточки, женщина пояснила, что в этот день жрецы отбирают мальчика из знатной семьи в возрасте от пяти до семи лет, чтобы принести его в жертву. У Иш-Чель, едва она услышала о мальчике и жертвоприношении, потемнело в глазах.

"Не может быть… Такого просто не может быть! Маленький Ягуар — моя жизнь, моя радость и надежда, только не он! Мы не пойдем в Теночтитлан! Мы останемся дома!"

Иш-Чель наивно полагала, что о ее семье могут забыть. Но едва прошла неделя, как у порога имения стоял отряд из младших жрецов бога Тлалока. Ей вежливо объяснили, что их семья обязана присутствовать в столице и принимать участие, которое будет угодно богам. Холодея от ужаса, Иш-Чель отдала приказание собрать вещи. Когда все было готово к путешествию, она вместе с сыном взошла на носилки и обреченно закрыла глаза. Всю дорогу женщина прижимала к себе сына, неустанно шепча молитвы своей богине о спасении Маленького Ягуара.