Радуга над Теокалли (СИ)

Старушка была несказанно рада сбросить с себя тяготы распределения домашней работы. Иш-Чель же смогла на какой-то миг поверить в удачу. То, что она будет иметь возможность видеть рабов-майя и говорить с ними, давало шанс выбраться из Анауака. Эти мысли настолько захлестнули её, что она едва слышала назойливые наставления почтенной Ишто.

Иш-Чель с первых же минут плена понимала, что никогда не смирится с положением рабыни. Гордая кровь правителей Кокомо взывала к свободе, а потому она была очень рада, что хоть в малой степени ей повезло, и она получит, в отличие от других рабов, возможность спастись и помочь соплеменникам. Её не испугалои ни на минуту не смутило, что они находятся в самом сердце страны Анауак, а до родных мест не многие дни, недели, а месяцы тяжелейшего пути. Она надеялась, не сомневаясь – в каждом рабе-майя теплится такая же надежда вернуться домой.

Оставшаяся половина дня прошла в спокойной и плодотворной беседе с хозяйкой. Смирив свою гордыню, что Иш-Чель за несколько месяцев научилась делать успешно, она внимательно и терпеливо выслушала длинный рассказ Ишто. Та же с гордостью поведала, как её сын был сначала простым воином, затем в конфедерации племён занял почётное место в совете старейшин, а уж после покорения долины и военным вождём мешиков. Старая Ишто так чистосердечно гордилась сыном, что не обращала внимания на временами хмурившуюся рабыню.

Иш-Чель хорошо запомнила немногочисленные привычки своего хозяина и его матери, поражаясь, как же мало нужно человеку, недавно занимавшему положение на ступень выше раба, чтобы обрести замашки коренной знати Теночтитлана. Иш-Чель узнала, что Амантлан, поступив на службу воином и отказавшись продолжить гончарное дело отца, поменял имя, но на какое! Словно в насмешку гордой потомственной знати Теночтитлана, он взял себе новое, которое прямо говорило о его происхождении. Амантлан – один из районов, называемых здесь мейкаотль, где проживали ремесленники, а ведь его отец не был даже в совете рода.

То, что он выбился из самых низов и достиг практически вершины власти, говорило об уме и неординарности нового хозяина. Добиться такого мог человек, обладающий сильной волей и неограниченной жаждой власти. Насколько Иш-Чель знала, все эти качества в избытке составляли сущность хозяина, а, следовательно, это был очень опасный человек, которого в будущем предстояло перехитрить, чтобы получить свободу.

Погруженная в тревожные мысли, Иш-Чель, старалась не заснуть. Она ожидала возвращения Амантлана, который ещё рано утром отправился к тлатоаниИцкоатлю во дворец на совет и пир, устроенный в честь удачного похода.

Было уже за полночь, когда грохот барабанов и визг флейт известил о его прибытии. Казалось, что от такого шума проснулся весь квартал, и стражи порядка немедленно арестуют нарушителей спокойствия, которые распевали:

Вечной славой покрыт

Наш город Теночтитлан.

Никто в нём не боится смерти -

Вот в чем наша слава!

Вот появление нашего бога!

Помните это, о знатные!

Не забывайте никогда!

Кто может завоевать Теночтитлан?

Кто осмелится сотрясти основание небес?

Нашими стрелами,

Нашими щитами существует город!

Стоит навеки Теночтитлан!

Слава Амантлану! Слава вождю ягуаров!..

Иш-Чель поняла, что это продолжение чествования героя, то есть её хозяина, а поэтому никому и ничего не грозит, несмотря на строгие нравы, царящие в городе. Едва стих шум, послышалось сонное бормотание проснувшейся Ишто. Слов разобрать было нельзя, но по интонации голоса Амантлана Иш-Чель догадалась, что он явно хорошо нагрузился опьяняющим напитком октли.

Едва она услышала его шаги, как внутренне сжалась в комок. Ачтобы уставшие за день от беготни по дому ноги не дрожали, прислонилась к прохладной стене. Так она встретила Амантлана.

Он вошёл. Было достаточно беглого взгляда, чтобы определить – хозяин в плохом настроении. Хмурый. Шаги тяжёлые. Живые черные глаза замутнены выпитым октли. Он пересёк комнату и остановился у злополучного очага, уже потухшего по невнимательности Иш-Чель. Пожал плечами. Присел. Спокойно, как ни в чем не бывало, словно всю жизнь только и занимался этим, отобрал мелкие веточки, быстро уложил их в пепел, нашёл тлеющие угольки и разжёг, добавив света и тепла. Занимаясь столь неблагородным делом, Амантлан сердито бубнил себе под нос, не удостаивая рабыню вниманием. Иш-Чель прислушалась и с трудом разобрала: