Читаем Радуга в сердце полностью

Подвальные стены тут же сотрясаются от хохота. Когда я вот так взрываюсь – почему-то всем дико смешно.

– Что, прям совсем уродина?

– Не, чё, прям… реальный фарш?!

– Отвали, Олень! Говорю же, полнейший. Там у неё ожоги, к-короче, от брови до брови… То есть, не от брови до брови, а от подбородка до п-подбородка… Да б**! Короч, от***сь все от меня!

Я вообще-то редко ругаюсь матом. Я ж воспитан как благородная девица почти. Просто иногда, особенно когда вот так всем скопом наседают, всё моё благородство отправляется к чёрту. Ничего не могу с собой поделать.

**

Следующим утром я обнаруживаю своё покрытое мурашками туловище в антураже подвальных стен и всякого шлака. Лежу на диване – протёртом, замызганном, пропитанном никотином и я фиг знает чем ещё – в окружении пустой пластиковой тары, бычков и лузги от семечек, и, самое главное, в гордом одиночестве и практически гробовой тишине.

Единственное, что тревожит мои перепонки – это треск перегорающей лампы, которую Кондрат всё никак не удосужится поменять.

Провалиться в забытьё мне не позволяют физические потребности, и я делаю попытку придать своему бренному телу вертикальное положение и подобающий разумному существу вид. Встаю у стола, покачиваясь, требуха в башке понемногу начинает варить. Где все? Вот что меня сейчас волнует. Как эти изверги могли оставить меня одного?

Главное, свет горит, а я никого не наблюдаю.

Не очень послушные ноги несут мой разбалансированный организм прямиком к выходу. Падаю на железную дверь плечом, толкаю… Не открывается. Толкаю ещё… Меня, похоже, ещё и замуровали… демоны.

Припоминаю вчерашний вечер, как оказался в аналогичной ситуации на чужом балконе. Припоминаю Аню… Хорошая девчонка. И очень ничего, на самом деле… Просто однажды, видимо, был абсолютно не её день…


Начинаю психовать из-за двери. Достаю телефон, но тут, как обычно, не ловит. Оглядываюсь – всё-таки, придётся лезть наверх.

Вздохнув от осознания неизбежности и пробежав по столу шустрым взором, нащупываю в себе остатки силы воли и быстрым шагом устремляюсь к самодельной стене. Единственное место, где в этой дыре нормальная связь – так это на лежаке у окошка.

Размашистым жестом приподнимаю ковёр – и натыкаюсь на чьи-то ноги! Точнее, не на чьи-то, потому как Оленьи копыта я тут же узнаю. Никитос всегда, в любое время года и, похоже, суток, рассекает в одних и тех же армейских берцах. Ему, по его собственным словам, их тысячу лет назад батон подогнал. Он у него тоже военный, как у Макса. Это всё нормально, если б не то обстоятельство, что сам Олень у нас – злостный уклонист. Причём, косит ни с чем-нибудь, а с энурезом. Не знаю кому как, а по мне – это фу.

Почуяв неладное, уклонист просыпается. Приподнимается на локте, трёт прокисшую за ночь рожу. И упорно меня не замечает, что, в свою очередь, заряжает таким диким азартом, что я, не долго думая, во всё своё пересохшее как пустыня Сахара горло ору:

– Рота подъём!!!

Никитос подскакивает, бьётся башкой о потолок и извергает на свет божий поток незамысловатого экспрессивного мата.

– Капец ты, Радуга, придурок, – резюмирует он, пока я ржу, и, спускаясь, продолжает ворчать как старая бабка. – Ты случайно в детстве менингитом не болел?.. Правильно тебя побрили. Только глубже надо было, чтоб скальп заодно…

– Вообще-то, я сам побрился, – сквозь смех возражаю я. – Как считаешь, я на Вин Дизеля теперь похож?

Провожу ладонью по шершавой лысине, Олень, сверкнув злобным взглядом, падает на диван и хватает за горлышко непобитую баклажку пива.

– На дебила ты похож, дебил ты, – лаконично отвечает он и начинает заливать в себя выдохшееся пойло.

От этой картины меня снова мутит. Вспоминаю, что нужно выбираться и повторно ныряю под «мишек».

– А ты в курсе, что нас здесь закрыли? – спрашиваю, сиганув на полку и продвинувшись к окну с зажатым в руке смартфоном.

И с досадой обнаруживаю, что тот вот-вот сдохнет, а зарядки, разумеется, нет.

– Ну и что, мне пох, у меня ключи есть, – бубнит за стенкой уже что-то жующий Никитос.

– Твою ж мать, что ж ты молчишь?!

Перевёрнутой гусеницей я сползаю обратно.

– Ты вообще-то не спрашивал, – продолжает выбешивать Олень.

Секунду спустя я уже торчу напротив, упершись ладонями в край стола, с которого скатывается пустая жестянка, буравлю Никитоса, как мне кажется, говорящим «по-русски» взглядом. Тот смотрит недоумённо, обгладывает, как мышь, свой сухарик и будто не понимает, чего я жду.

– Олень, блин, давай открывай резче, – цежу я сквозь зубы, но тот почему-то делает вид, что где-то посеял свои оленьи уши.

– Дай мне ключи, – «исправляюсь» я.

Но на мой, в данной ситуации максимально вежливый и миролюбивый, тон товарищ по-прежнему отвечает игнором.

– Никитос, мне срочно! – начинаю срываться я. – Дай ключи, иначе ща в пивас тебе нассу!

– Валяй, – без эмоций бросает он и, шмякнув об стол, подвигает к краю только что опустошённую тару.

А мне уже реально припёрло. И хочется Оленя выстегнуть. И ещё много чего тоже хочется, а этот… нехороший человек издевается.

Перейти на страницу:

Похожие книги