Радуга в сердце

Я, как обычно, терпел, терпел, молча выслушивая все оскорбления, ровно до тех пор терпел, пока не обнаружил, что мои школьные ботинки совсем развалились, не выдержал – и выместил накопившуюся злость. И на обувке, от которой с психом оторвал подошву, и на Лине, которую просто нах послал. Злость это была из-за ребра больше, боль достала.

У меня нет сменной обуви, но за прошедшие два учебных дня, в один из которых она даже не требовалась, этого никто не заметил. Так что я планирую продолжить в том же духе, и пока просто в кедах погонять. Под классический костюм, наверное, не очень, но мне, если честно, всё равно.

С деньгами полная задница, и я до сих пор не знаю, откуда их взять. Всё заработанное за лето честным гастриковским способом мы с пацанами давно просадили, и теперь мне не то, что сменку, даже тетради не на что купить.

На подходе к школе я замечаю, как из одной из припаркованных тачек выходит моя новая любовь. Но выходит не сама, а при помощи галантно подавшего ей руку кавалера – того самого сорокалетнего мужика, с которым флиртовала на линейке.

Похоже, я в пролёте, но посмотрим…

У входа встречаю Тёмыча, мы перекидываемся парой фраз, и Дианка сама ко мне подходит.

– Привет.

 Её улыбка по-прежнему сводит меня с ума.

– Привет, – кидаю кисло.

– Ладно, я пойду?

Тёма чувствует себя третьим лишним, и я его отпускаю:

– Давай.

Мы пожимаем друг другу руки, товарищ утекает, смешавшись с толпой.

– Как выходные? – спрашивает красотка. – Чего хмурый такой?

Несу какую-то дичь, стараясь на неё не смотреть. Потому что, откровенно говоря, задело. Я жуткий собственник, и сам про себя это знаю. Если девчонка мне симпатична, то достаточно одного взгляда в сторону, чтобы я вскипел.

Скажешь – мои проблемы, значит не уверен в себе и всё такое прочее. Отвечу – согласен, я не слишком-то в себе уверен, но, по крайней мере, это признаю. Как по мне, лучше быть реалистом и трезво смотреть на вещи. Население Земли – семь с половиной миллиардов, половина из них мужики, неужели ж я один такой охренительный, что у всех остальных просто нет шансов?..

Дианка упрекает, что удрал в пятницу. Обижается, что даже телефон у неё не взял. В полушутку говорит, что не будет за мной больше бегать.

Я улыбаюсь, значит, ей не пофик. Беру у неё номер, интересуюсь, что делает вечером. И уже в холле замечаю Аню. Мы встречаемся взглядом, и она тут же отводит глаза. Я фиг знает почему, но я ещё с минуту продолжаю оборачиваться ей вслед.

– А откуда ты взялся, почему я тебя раньше не видела? – спрашивает Дианка, когда мы поднимаемся на второй.

Но тут на нас со спины наскакивает Никольский, виснет на наших шеях и начинает громко галдеть:

– Виноградова, не морочь парню голову, а ты, Иванов, не раскатывай губу, Дианка тебе всё равно не даст, у неё с физруком шашни.

И уносится вперёд под неодобрительное:

– Что ты несёшь, придурок?!

Я торможу, создавая пробку, и впиваюсь взглядом в Дианкино лицо.

– Ну, это не правда, – растерянно оправдывается та. – Не слушай вообще этого придурка, он просто ревнует…

– Ревнует? – переспрашиваю я.

Тут нас теснят скачущие галопом малолетки, один случайно наступает Дианке на ногу, и та мигом переключается на него.

– Куда ты прёшь, идиот?! – трясёт мальчишку за шкирдон. – Я что, такая незаметная, я не понимаю…

Я молча хватаю её под руку и тащу за собой, освободив малого от расправы. Терпеть не могу скандалисток и хабалок, надеюсь, она просто встала не с той ноги…

Мы входим в класс по звонку, оба с постными минами. Киваю в ответ на чьи-то приветствия и прохожу на место.

– Привет.

От неожиданности зависаю и поднимаю глаза.

Коротко взглянув на меня и еле заметно улыбнувшись, Аня убирает с парты рюкзак и садится. Очумевший я смотрю на неё, а она теперь делает вид, что мне показалось, и только что никто ничего не говорил.

Если честно, мне нравится её голос, такой нежный, чистый, без ноток стервозности или чего-то ещё…

– Здравствуйте, садитесь, – доносится до моего уха, и я тут же возвращаюсь с небес прямо в класс.

Поспешно выкладываю учебник истории и принимаю подобающую позу. Средних лет женщина с телом Фрекен Бок и лицом Марлен Дитрих начинает свой «увлекательный» безэмоциональный рассказ, от которого без того не проснувшийся народ откровенно зевает.

Я слушаю в пол-уха, а сам размышляю, что значит этот Анин жест. Она хочет со мной подружиться? Почему тогда прячется, боится, что нас засекут? А что здесь такого, если мы будем просто общаться? Тем более, что мы с ней, оказывается, соседи. Прихожу к выводу, что ничего такого, и вывожу на последней странице обычной тетради, в которую пока собираюсь конспектировать все предметы, свой корявый «привет». Подвигаю так, чтобы у неё не осталось шанса не заметить.

Краем глаза улавливаю, что увидела, но продолжает упорно вникать в учительский спич. Обиделась что ли, не понимаю…

Снова двигаю тетрадь и строчу быстрым почерком:

«Надеюсь, у тебя не было из-за меня проблем?»

Возвращаю. Несколько секунд тишины, потом она берёт карандаш.

«Нет», – вот единственное слово, которое её длинные тонкие пальчики выводят в течение десятка секунд.