Радужные листики

А про себя уже добавила: «От волнения так ноги дрожали, что и сдвинуться с места не могла. Ну а может это я так энергию накапливала. Кто его знает? Киай — сложная штука».

Глава 47. В которой Маша становится свидетелем Великой охоты.

Наконец они приехали на место. Здесь Маша раньше ещё не бывала. Склон у берега был пологий, а кусты очень близко подходили к воде, оставляя лишь узкую, метровой ширины, полоску тёмно–жёлтого песка.

— Располагайся, — скомандовал Василий, указав на лежащую на песке высохшую, голую, выбеленную дождями и солнцем, корягу.

Сам же выволок из кустов сетку со здоровенными булыжниками, обвязанную верёвками, а потом длинную деревянную реечную конструкцию, напоминающую остов ракеты, и представляющую собой двухметровой длины бруски, соединённые между собой по окружности метрового радиуса деревянными вставками. Сами бруски располагались друг от друга по дуге на расстоянии около двадцати пяти сантиметров. Один конец был заколочен. Потом мальчик привязал сетку с камнями к этой конструкции, и развернул её открытым концом в воду.

Маша с большим интересом наблюдала за всеми этими приготовлениями.

— Это что, подводная лодка? — спросила она.

— Не угадала, — усмехнулся Василий. — Смотри, — он извлек из рюкзака пластиковую баночку из–под майонеза, открыл крышку, и достал двумя пальцами то, что там копошилось.

Маша присмотрелась и округлила глаза. Такого она ещё никогда в своей жизни не видела. То, что зажал Василий двумя пальцами было всего пяти сантиметров в длину, но если бы его можно было увеличить в сто раз, то лучшего экспоната для фильмов про чудовищ нужно было бы ещё поискать. Итак, на неё уставилось миниатюрное изображение рака, с панцирем и усами, у которого вместо клешней были лапы крота с острыми коготками, а задняя часть туловища буро–коричневого цвета с двумя парами крыльев полностью напоминала тело сверчка.

— Ой, что это?! — воскликнула Маша.

— Это медведка, она же капустянка, она же волчок, она же сверчок–крот, она же одна из лучших наживок для сома, — ответил довольный Василий.

— Ты опять за своё?! — рассердилась Маша. — Ты же обещал, что с сомом покончено.

— Я обещал, что с сомом покончу, — возразил Василий, — у нас всё будет на берегу, никакого риска здесь нет. Ну пойми, Маша, я должен его поймать. Да кроме того, с ним здесь и купаться всем страшно. Не сердись, пожалуйста, это нужно.

— В воду ни ногой, — предупредила Маша, — только на берегу.

— Хорошо, хорошо, — согласился Василий, — вот только закреплю всё, и только на берегу. — Потом подмигнул Маше и начал:

Буду я на берегу,
Никуда не убегу,
И себя поберегу,
И тебя поберегу.
Я тебе совсем не лгу,
И не некай, а «угу».
Я сома поймать смогу,
И отправлю на рагу.

— Как бы он опять тебя куда–нибудь не отправил, — вздохнула Маша.

— Не отправит, — самоуверенно заявил Василий. — Жизнь — это борьба, а мужчина — это охотник. А ты просто здесь сиди и меня морально поддерживай.

Мальчик продолжил приготовления. Он взял медведку, насадил её на большой крючок, подвесив внутри конструкции у самого заколоченного конца, надул воздушный шарик и примотал толстой ниткой к тому же крючку. Потом привязал верёвку, тянущуюся от заколоченного конца, к толстому стволу дерева, зашёл в воду, немного оттащил конструкцию на глубину. Привязанные к открытому концу булыжники потянули на дно эту ловушку. Достал батон, раскрошил над тем местом, где под водой скрывался крючок с приманкой, вылез на берег, перетянул вторую верёвку с открытого конца через другой крепкий ствол, и стал объяснять Маше:

— Сейчас ловушка под водой, на крючке любимое лакомство сома — медведка, я ещё булку покрошил, чтобы мелкая рыбёшка скопилась, тоже наживкой будет. Как только сом заплывёт внутрь и проглотит наживку, шарик взлетит, и я за верёвку, привязанную с того конца, где вход в ловушку, вытяну её как воротом на берег. Сому деваться будет некуда. Потом вытащу верёвкой и со стороны заколоченного конца. А сейчас я его подзывать начну, квочить.

Василий вытащил из рюкзака поварёшку, зашёл по колено в воду и стал колотить по воде с булькающими звуками. Три–четыре удара — пауза, затем опять.

— Сом слышит, — продолжил он объяснять, — и идет на «квок», потому что звук в воде похож на тот, что они издают во время жора. Так что жадность и обжорство должны его погубить.

Постучав так минут пять, Василий выбрался на берег, взялся за конец верёвки, и они стали ждать.