Радужные листики

— Вот именно, что на худой, — всё сопротивлялась бабушка, — Рюка–крюка, Рюня — нюня, Рюша — хрюша. Его тоже с таким именем все здесь засмеют.

Судя по сопению из–под стола и периодическому мяуканью, кот тоже хотел предложить что–то своё, но у него никак не получалось.

— А вот ты знаешь, — начала вспомнила бабушка, — как раньше имена давали? Когда–то давно Русь была языческой. Тогда считали, что имя и судьба неразделимы. Людей называли по именам их богов — Ярило, Лада, Мара, Троян, Купава, Сварог. Или по характеру — Добрыня, Храбр, Стоян, Шумело, Тишило, Молчан, Забава. Первый ребёнок в семье — Первуша, второй — Вторак, долго ждали дитя — Ждан, а если появился неожиданно — Нечайко. Бледный родился — Беляк, толстый — Пузан, русый — Русак, худой — Худяк, буйный — Буян. Ещё имена составляли: Тихобой — тихо бьющий, Ярослав — яркая слава, Любомила — любимая, милая, Светозар — озарённый светом. Тысячи и тысячи имён: Путята (путный), Милонег (милый и нежный), Богдан (богом данный), Любава (любимая), Ясинка (ясная)… Сейчас такие редко встретишь.

Потом, после принятия христианства, церковь стала давать людям имена в честь своих святых (пророков да мучеников), причём по церковному календарю. Это были чуждые имена, имеющие в основном древние корни: греческие, еврейские, латинские. Агафья, например, с древнегреческого — добрая, Мария — с древнееврейского желанная, Василий, — с древнегреческого царский. А вот у нашего соседа дяди Сени — тоже древнегреческое имя Арсений, то есть мужчина.

«Это что же получается, — подумала Маша, — в древней Греции людей просто звали типа: «Эй, мужик!». Вот откуда это пошло… Так ведь совсем обидно как–то».

— Так вот, — продолжала бабушка, — после революции 1917 года детей стали называть в честь всего нового — вождей, событий и даже географических мест. Например, Виленор — В(ладимир) И(льич) Лен(ин) — о(тец) р(еволюции), Варлен — в(еликая) ар(мия) Лен(ина). Или Больжедор — боль(шевистская) же(лезная) дор(ога), Ким — коммунистический интернационал молодёжи, Вектор — ве(ликий) к(оммунизм) тор(жествует), Дотнара — до(чь) т(рудового) нар(ода). Или Даздрасмыгда — да здра(вствует) смы(чка) г(орода) (и) д(еревни). Появились Октябрина, Алгебрина, Гипотенуза, Электрина, Радий, Гелий, Иридий, Волга, Евразия и много–много других новых имён.

Потом все подуспокоились и вроде вернулись к устоявшимся за сотни лет иноземным именам. Но, думаю, теперь опять начнём разворачиваться к памяти своих предков, вернёмся к тому, как звали людей в Древней Руси.

— Ну ты, бабушка, даёшь, — удивилась Маша, — откуда ты это всё знаешь?

— Как откуда? Из телевизора конечно, — пояснила бабушка, — там сейчас столько всего показывают, что иногда даже полезные вещи услышать можно.

— А какая разница, чьё имя, русское или иноземное? — спросила Маша. — Там тоже люди живут, и имена их тоже что–то значат. Вот ты Агафья, значит добрая. Ну чем не имя?

— Хорошее имя, но только оно греческое, оно греками придумано, греками и используется. А кто греческий не знает, а таких большинство, то для него это имя — пустое слово, не несущее никакого смысла. А в древней Руси меня бы звали Добрава, или Добродея, или Добрица. В имени родном сила Родины своей. Какое бы могучее дерево не выросло, лишь подруби корни и не выдержит оно ударов стихии. Так и народы — их не всегда завоёвывают огнём и мечом, это можно сделать и словом, разве что дольше по времени.

Вот оставим вообще русский, и начнём говорить на иностранном языке. А потом и думать по–иностранному, а потом глядишь — мы уже и не русские, а иностранные. На земле множество людских племён, и если бы не было разницы, то все были бы одинаковые, и говорили бы одинаково. Но ведь это не так, для чего–то народы отличаются друг от друга. Хранить нужно предками данное, и сохранишь землю свою и народ свой.

— Ну давай тогда кота каким–нибудь старинным именем назовём, — предложила Маша, — как тебе Любокот? Или Рыжеслав? Или Котомир? А может Рыжезар?

— Мяу — донеслось недовольное из–под стола.

— Понятно, не нравится, — заключила Маша, — а если что–нибудь послереволюционное, Рыкогрог например?

— А это ещё что за чудо такое? — удивилась бабушка.

— Так это просто, — стала объяснять Маша, — Ры–ко–гро-с — ры(жий) ко(т) — гро(за) с(кворцов). А можно ещё Рыкобаз — ры(жий) ко(т) — ба(бушкин) з(ащитник), или Рыкобал — ры(жий) ко(т) — ба(бушкин) л(юбимец). Как тебе?

— Ну ещё мне Рыки не хватало, — запротестовала бабушка, чтобы он рычал на всех? Он, всё–таки кот, а не тигр. Вот заведёшь себе рыжего кота, и называй так, Малюрык, например.

Тут уже Маша озадачилась.

— Ма(шин) лю(бимый) ры(жий) к(от), — довольная, объяснила бабушка. И заглянув под стол, спросила: «Котик, тебе нравится имя Малюрык?

— Мяу, — донеслось уже погромче недовольное из–под стола.

— Видишь, коту тоже не нравится, — заручилась его поддержкой бабушка.

— Ну тогда, если у тебя это первый кот, — придумала Маша, — давай Первушей назовём, а коротко Пуша будет. Пуша, Пуша выходи, позвала она кота.

— Мяу, — донеслось уже совсем громкое и недовольное из–под стола.