Радужные Мосты

— Нет, — еле слышно произнесла она и резким движением сорвала с шеи амулет. Не говоря ни слова, вложила его в здоровую руку Маркуса. — Он все сделает сам, — чародейка не слушала возражений, она повиновалась внезапно родившемуся порыву, не желая оставлять раненого воина совершенно беззащитным перед надвигающейся угрозой. Сейчас Мили выглядела призраком — сероватое лицо без намеков на румянец, лишь красные пронзительные, полные горечи, глаза. Тонкие губы шевелились, произнося заклинание. Из-под ладони, сжимающей амулет, ручьем бежала кровь.

— Тебе надо лишь выбрать момент, когда высвободить силу, — устало сказала чародейка, оставляя амулет в руке воина. — Всего лишь выбрать, — ее голос осип и стих.

— Я постараюсь, чтобы у вас было побольше времени, — отозвался Маркус, — а теперь читай свиток.

Мили подошла вплотную в Вивьену, вновь развернула свиток. Алхимик почувствовал слабое покалывание по всему телу, будто тысячи мелких иголочек впиваются в кожу. Зеркало действовало, оберегая их от взглядов немертвых.

Они не прощались, не произносили пафосных фраз. Двое уходили, один оставался умирать. О чем еще было говорить? Вивьен обнял Мили за талию, а девушка, в свою очередь, облокотилась о его плечо. Маркус еще какое-то время провожал уходящих задумчивым взглядом.

* * *

Только теперь он смог позволить себе расслабиться и дать волю эмоциям, которые, впрочем, никак не отразились на уже нечеловеческом лице. Маркус чувствовал, как внутри нарастает разливающаяся по венам жгучая волна. С искалеченной культи наземь падали ошметки омертвевшей дурно пахнущей плоти. Перед почти заплывшими глазами мир подернулся дымкой, стал расплываться.

Воин с трудом перевалился на бок, затем на живот. Опираясь на руку, в кулаке которой он крепко сжимал амулет, Маркус начал подниматься. Разумеется, на ноги он даже не пытался встать — всего лишь на колени. Спустя тягостную бесконечность и несколько болезненных падений, ему это удалось. В воздухе вновь нарастал тяжелый смрад. Он становился все гуще и ощутимее. Словно липкой грязью, от которой нельзя отмыться, окутывал тело замершего воина. Странное дело, но стоя одной ногой за чертой, из-за которой уже виднелись котлы Преисподней со снующими вокруг чертями, Маркус стал менее чувствителен к подступающему смогу. А, может быть, его тело умирало и потому некоторые органы чувств начинали подводить.

Радовало одно — все это вскоре должно было закончиться. Вариантов исхода воин видел не так много — всего один.

Из-за деревьев начали появляться скелетообразные фигуры разной степени разложения. Казалось, что некоторые из них были столь же древними, как и уже побежденный лич, другие же отличались заметной свежестью, на них даже одежды удавалось различить.

— О, Боги! — Маркус невольно поежился. Откуда-то из глубин затуманенного сознания выплыли смутные воспоминания: «личем можно стать лишь по собственному желанию, нельзя насильно»… Но что можно было подумать, распознав в остатках облачения некоторых немертвых плащи магов, которых Большое Собрание обычно посылало для выполнения особых поручений? Больше того, эти личи выделялись свежестью. Их тела только начинали разлагаться.

Маркус так и не успел решить для себя — то ли магов захватывали и каким-то образом обращали насильно, то ли они добровольно ступали на путь вечного поиска запрещенных знаний.

Стоило мертвым магам встать полукругом — каждый из них, как по команде, начал плести собственное заклинание. Появились уже знакомые пепельные хлысты, разрастались зеленоватые облака, непроглядно черные свечения казались дырами в материи мироздания. Послышались невнятные бормотания и зловещие наговоры, повеяло замогильным холодом и неистребимой смертной тоской.

У Маркуса было достаточно времени, чтобы приготовиться, и поэтому он успел ударить первым. В этот единственный удар он вложил все оставшиеся силы, всю ненависть и боль, пожирающую его разум. Скрип собственных крошащихся зубов, сжатых в жестокой судороге, остался для самого воина незаметным. Сила выплеснулась в виде чистой энергии. Сначала вокруг Маркуса возник прозрачный переливающийся туман, который всего за несколько мгновений сгустился, стал почти непроглядным, а потом разлетелся в клочья. Воин стал эпицентром стремительно расходящихся волн, распространяющихся подобно своим водянистым сестрам, возникающим от брошенного в спокойный водоем камня.

Ряды молчаливых, творящих убийственные чары существ — дрогнули. Одни спешно, не доведя до завершения начатое заклинание, обрывали его и принимались возводить защитные барьеры. Другие, в основном то были старые и набравшие поистине ужасающую силу маги, не реагировали ровном счетом никак.