Радужный город (СИ)

Варков замер. Он при Татьяне никогда прозвища Виты не произносил. Таня — девушка смекалистая, и, конечно же, знает, как в узких кругах зовут Тропинина, но это, как говорится, не для ее уст, значит, что-то случилось.

— Звонил начальник Софьи Мизерной. Говорит, она пропала, ушла по работе полчаса назад и не вернулась. Телефон не отвечает…

Дослушивать Варков не стал, сразу начал рыться в телефонной книге в поисках номера начальника Софьи, с которым он имел дело после нападения. Владимир Александрович помнился ему вполне вменяемым мужиком, который тревогу просто так поднимать бы не стал. Как оказалось, ему позвонили секретари, а тем в свою очередь звонил клиент, который Софью так и не дождался, хотя проживает в соседнем с офисом доме.

Бегом спускаясь по лестнице, следователь отдавал указания семенящей за ним Татьяне, забыв напрочь о том, что она вполне может уйти домой. Сейчас он пытался сосредоточиться лишь на одном — позвонить Тропинину и узнать, не умыкнул ли Итальянец Софью. И это надо сделать до того, как следователь поднимет на уши всю королевскую рать.

Тропинин долго не брал трубку, а в холодном салоне авто, куда плюхнулся следователь, время тянулось в разы дольше.

— Да, — четкий, резкий ответ Итальянца развеял дымку надежды, которую нагонял Варков.

— Соня с тобой? — мир опять стал видеться чуть сбоку, как и всегда, когда надо было указать на очередной просчет и недальновидность, обремененного тысячами табу и проблем мозга.

— Что случилось? — голос Итальянца стал глухим, будто он уже знал ответ.

— Пропала, ушла по работе и не вернулась почти час назад.

В трубке повисло молчание. Тропинин никогда не был глупым, потому и имел то, что имел.

— Не вздумай поднимать шум, — это был почти приказ.

* * *

Шеф был сер, когда садился в машину. Таня же старалась унять дрожь в руках, будто была причастна к похищению или, того хуже, не оправдала надежд облеченных деньгами и властью. Будто была на месте Варкова.

Трагедия ее семьи заключалась в том, что девушка прекрасно знала, каково это. Отец, имевший когда-то должность, заработок и хорошие перспективы, так же «не угодил» одному из «таких», имеющих доступ к нитям, что опутывают систему и уходят куда-то вверх, теряясь в тумане званий и денег. И ей бы не работать сейчас тут даже со своим красным дипломом и светлой головой, если бы не еще более высшие, заступившиеся за отца, сумевшие стать плотиной между ужасным потоком, который бы смел ее родителя, не оставив никаких надежд. И хоть из органов отцу пришлось уйти, но все было сделано тихо-мирно, по состоянию здоровья, без тени, которая покрыла бы весь его род.

Хотя, конечно же, определенные должности даже при усердии и удаче Татьяне не светили, ну так они не светили и женщинам в принципе, уж больно специфична область, в которой так нравилось работать молодой женщине. Вотчина мужчин, как звала ее мать уголовный розыск.

Но Варкову было, пожалуй, хуже. Ведь Итальянец был еще и его другом. А с друзей всегда больший спрос. Тут не отпишешься, не забудешь.

Но Таня все же призналась самой себе, что взбудоражена как никогда. Такие дела как красные мазки по унылой серой рутине. Вполне возможно, что женщина похищена. И, возможно, с целью выкупа. Выживет она, или уже мертва, что скорее всего так и есть, если преступники — не идиоты, это в любом случае будет интересно. Ведь те, кто за этим стоит, понимали, кто маячит за спиной заложницы, кто поднимет трубку и позвонит «главному генералу» какому-нибудь? Психи! Или псих…

А Смоляков при своей биографии на роль психа очень даже подходил, по мнению отца Тани, которая без имен, но историю поведала, очень хотела мнение отца услышать. Тот в психологии преступников хорошо в свое время разбирался, да и сейчас интуиция следока, закаленная еще в СССР и девяностые, никуда не делась. По мнению отца Смоляков был способен на ужасные поступки. Он был слишком тих для своих кругов, исполнителен, приносил прибыль, за что его и ценили. Возможно, даже скорее всего, сам он наркотой не баловался, сильной точно, если умудрялся в таком дерьме столько лет крутиться и выживать. Там надо свежую голову иметь. И теперь, когда он должен серьезную сумму, когда способны сдать нервы у любого живого существа, он был крайне опасен.

* * *

Он собирался медленно, тщательно зашнуровывая кроссовки, заправляя майку в джинсы, разглаживая складочки на свитере. Он никуда не торопился, ничего не боялся, изредка кидая в мою сторону насмешливые фразы, но иногда взгляд его застревал в пространстве, а лицо выдавало целую гамму эмоций, будто он смотрел невидимый фильм и сопереживал героям и даже готов был вступить с ними в диалог.

Забавно, он даже казался красивым, хорошо сложенным мужчиной, и улыбка у него могла быть вполне милой.