Радужный город (СИ)

Кажется, обе заговорщицы были не в своей тарелке. А я к своему удивлению усомнилась, что Элона Робертовна в душе желает того, о чем попросила, а точнее приказала. Странное ощущение того, что она будто зависела в своем решении от бывшей супруги Виталия, меня не покидало. Семейные тайны? Кстати, ни те ли это «трудности», которые так вымотали Виталия три дня назад?!

Артем широко улыбнулся, встретив меня за дверью и подхватив чемодан. Мы быстро спустились вниз и скоро уже неслись по ночному городу на север.

Многоэтажная высотка, в которой располагалась квартира, принадлежащая одной из фирм Тропинина, находилась на Коломяжском проспекте.

Коломяги — не бедный питерский район с частными домами, смотрящими на затянутое облаками небо, залитыми светом окнами в крышах мансард. Эти окна напоминали своеобразные входы в лисью нору, которая поглотила Алису, они манили своим радушием и теплом.

Но мне Коломяги помнились одной непримечательной церквушкой, о которой мало кто знает из приезжих. Ведь славу Исаакия, Спаса на крови или часовни Ксении Петербуржской перекрыть трудно, особенно последней, к которой идут паломники с самыми сокровенными желаниями и мечтами, и, уж проверено не раз, желания и мечты не только о здравии.

Крохотная деревянная церковь Димитрия Солунского, пережившая крах империи, становление социализма вместе с его упадком, блокаду, зарождение капитализма и ныне продолжавшая дарить утешение тем, кто приходит, своим скромным убранством, умиротворяющей тишиной и запахом воска.

И я бы, живя на «далеком» юге города, вряд ли бы тоже узнала об этом месте, если бы не рейс «Шарм-эль-Шейх — Петербург».

И хотя никто из моих знакомых на том самолете не был, душе было больно за безвинно погубленные души, а работа заставила прикоснуться к ужасу, что испытали люди, потерявшие близких в том ужасном теракте. Новости и фотографии никогда не передадут того, что способны поведать глаза человека. И вроде бы обычный день, обычный мужчина чуть за сорок, но его, именно его глаза до сих пор мне снятся иногда. В них и сила, и пустота, и жизнь, и смерть. На самолете летели самые дорогие его люди. Среди бумаг свидетельство о смерти с отметкой об отпевании в этой церквушке. И я не сильно набожная, верившая во что-то высшее, но никогда не ударявшаяся в религию, поехала поставить свечку за всех тех, кто не долетел до дома, потому что помнила, как дрожали мои руки с зажатой розовой бумагой, на которой черный шрифт отпечатал последнюю дату для крохотного существа.

Эта сама церквушка голубая, как летнее небо, в котором и утонул самолет, мелькнула за окном автомобиля. Воспоминания о Диме нахлынули как селевой поток, снесли все защитные стены, которые я возводила вокруг своего сердца.

Артем молчал, и если честно, мне начинало это нравиться. Он и Анна, они были похожи, и, кажется, были неплохими людьми, может они и преследовали свои цели, но это не мешало помогать мне, как оказалось.

Квартира была небольшой и уютненькой. Обычно тут «прописывали» приезжих сотрудников, которых искали по всей матушке России, а-ля поиск талантов, поведал Артем, усмехнувшись.

Как я поняла, в фирмах Виталия, сфера интересов которого выходила далеко за пределы строительства, платили хорошим специалистам хорошо, так что те на подобных служебных квартирах не задерживались, и либо уезжали не солоно хлебавши, либо быстренько обрастали собственной жилплощадью, хоть и ипотечной.

Две комнатки, небольшая кухня. Все необходимое. Я бы и спать завалилась, если честно, но мой и Артемовский желудки как по команде подали сигнал к атаке. Встретив дружескую понимающую улыбку соратника по голодовке, я отправилась изучать кухню, а Артем отбыл в магазин.

Вернулся он с целым пакетом вкусной и совершенно неполезной еды, но после сегодняшнего мне было как-то начхать на «Е» в составе продуктов. Артем же, вырвавшись из-под опеки жены, радостно поблескивал голодными глазами в сторону колбасы.

Но самой замечательной находкой оказалась на дне пакета бутылка красного сухого вина.

— Прямо праздник, — усмехнулась я.

— А что? Нас с Вами отпустили «погулять», — хохотнул в ответ водитель, чем вызвал мой удивленный взгляд. — Уж поверьте, Соня Аркадьевна, — потряс он меня еще и обращением, — завтра халява закончится. Я даже боюсь себе представить, что устроит шеф. Он с виду спокойный, а на самом деле, тот еще «мирный атом».

Я засыпала в кипящую воду макароны и, помешивая ложечкой, задумчиво поинтересовалась.

— Анна Александровна болеет. Вам бы лучше вернуться, о ней стоит позаботиться.

— Анна в полном порядке, — хитро улыбнулся Артем, усаживаясь на табурет возле небольшого стеклянного стола на кухне. — Отличный план против посетительниц, которых она не знает, дабы не отвечать на их вопросы, — мужчина хмыкнул. — А с вами удобно было использовать, чтобы разжалобить.

Ложка чуть из пальцев у меня не выпала.

— Артисты!

— А то, — задорная мальчишеская улыбка обезоружила весь тот запас нехороших слов, что столпились на языке. — Она у меня умница, одна из первых на курсе в Институте сценических искусств.

— Актриса!