RAEM — мои позывные

Затем Шмидт подробно охарактеризовал всех членов летного отряда экспедиции. Сталин спросил: почему среди летчиков нет Леваневского? Шмидт разъяснил, что Леваневский в Америке и просто не успеет принять участие в экспедиции.

— Ну, хорошо, — согласился Сталин. — Зато он первый воспользуется новой станцией при своем транспортном перелете…

Чубарь лестно охарактеризовал Папанина, отметив его жизнерадостность и организаторский талант. Ворошилов дал согласие на включение в состав экспедиции в качество флаг-штурмана одного из лучших аэронавигаторов советских военно-воздушных сил Ивана Тимофеевича Спирина. Это ему предстояло найти в ледяной пустыне заветную точку полюса.

Проблема кадров была завершена. Сталин первый подписал постановление и передал его на подпись другим. Вылет назначили на середину марта…

Не прошло и недели после этого совещания, как началась генеральная репетиция. По улицам Москвы проехал грузовик, ощерившийся дюралевыми трубами, радиомачтами, различными тюками и ящиками. Вряд ли москвичи, встречавшие эту машину, выделяли ее как-то из других автомобилей. Вряд ли кому-либо приходило в голову, что это едет имущество экспедиции на Северный полюс.

Отъехав на несколько километров от Москвы, грузовик остановился. На территории радиоприемного пункта Севморпути, вдали от любопытных взоров, мы разбили палатку, установили ветряк и мачты. Дребезжащая груда дюралевых труб поначалу повергла нас в тихое уныние, но разобрались мы довольно быстро, и через два часа палатка уже стояла.

Койки в два яруса, откидной столик и, в общем, небольшие размеры делали палатку более всего похожей на купе железнодорожного вагона. В общем, не так уж плохо.

Направо от входа — стол радиостанции. Наверху — радиоаппаратура, внизу — аккумуляторы. Налево — кухня, которую тут же оккупировал Папанин, спеша продемонстрировать нам свои кулинарные таланты. Накормил нас Иван Дмитриевич хорошо. После обеда, который он стряпал в высшей степени вдохновенно, есть не хотелось около суток. Такова сила калорий, брошенных в обеденную кастрюлю.

Каждый из нас опробовал свое хозяйство. Все вместе мы сделали первые выводы по организации быта. Первый из них (его подсказал приехавший к нам в гости Шмидт) был таков; на ночь, залезая в спальный мешок, обязательно раздеваться до белья и не спать в верхней одежде. Правда, одевание и раздевание не могут быть причислены к самым приятным процедурам, но зато раздетому в теплом мешке гораздо лучше спится.

Итак, генеральная репетиция, или, если прибегать к театральному языку, черновой прогон, окончилась. Настала пора действовать. Остановка теперь за малым — за погодой. Погода была нелетная. И февраль кончился, а мы еще никак не могли покинуть Москву. В 11 часов утра 21 марта на очередном совещании летчиков и синоптиков в Главсевморпути нам сообщили, что надежд на ясные морозные дни нет. Откуда-то с юга, чуть ли не из самой Африки, прет мощная волна теплого воздуха, и единственный шанс добраться до полюса — это поскорее от этой волны удрать.

К пяти часам вечера принято решение: вылетать завтра, 22 марта, в семь часов утра. И хотя экспедиция снаряжается целый год, и хотя решения ждали не то что со дня на день, а с часа на час, оно всколыхнуло, взволновало. Это «завтра» было одновременно желанным и немного страшным.

Не теряя ни минуты, наша четверка немедленно направилась на склад. Едва успели доехать, как прибыли грузовики. Адрес на ящиках, как в романе Жюля Верна: «Москва — Северный полюс». Точно отмечаются номера каждого ящика в списке. Грузовики мчатся на вокзал. К десяти часам вечера доверху загружен отдельный товарный вагон. Прицепили его к архангельскому пассажирскому поезду в полночь.

Закончив погрузку, поехал домой. Добрался уже к часу ночи, но спать не хотелось. И есть не хотелось, хотя ничего не ел с утра. Последняя ночь в Москве была бессонной. Телефонные звонки — надо хоть так попрощаться с друзьями, — укладка личных вещей, дорожного обмундирования. Последний домашний салат из свежих огурцов, который приготовила жена, понимая, что этот салат я буду не раз вспоминать в Арктике. Последняя ванна…

В пятом часу утра позвонил Папанин. Он тоже не спал всю ночь. Затем звонок из гаража: машина вышла. Пора приниматься за шнуровку высоких ботинок, обладающих, по заверениям специалистов, какой-то неслыханной прочностью.

Пришла машина. Вещи вынесены. Зашел попрощаться с детьми. Девочки просыпаются:

— Папа, ты куда?

— Да вот поедем с мамой на аэродром посмотреть самолеты.

Несколько поцелуев, и, к счастью не вникнув в происходящее, дети быстро засыпают. Последний напутственный поцелуй. По традиции получаю его дома. Всякий раз, когда я уезжал, у нас с женой действует одно неписаное правило: сдерживаться при расставании, щадить друг друга.