Рафаэль (ЛП)

Мои глаза горели, слезы текли по лицу, а из носа потекло. Я вытер их тыльной стороной ладони. — Я люблю тебя, Сэйл, — прошептала она.

— Я тоже люблю тебя, Аня.

Дверь скрипнула, и быстрым движением она сбросила одеяло с кровати, оставив меня в темноте. Страх был странной вещью. Оно поглотило тебя, как черная дыра, затягивая все глубже в преисподнюю.

“Вот моя шлюха”. Я не знал, что означает это слово, но оно мне не понравилось. “Ты знаешь, как сказать ”шлюха" по-испански?"

Голос отца был жестоким и холодным, как обморожение кожи. Аня, должно быть, не ответила, потому что отец продолжал говорить.

“Пута, Аня. Помни это”. Я не понимала слов, но мое маленькое сердечко так сильно ненавидело его. Маму я тоже не любила. Я сказал, что ее отец доводил Аню до слез. Вместо того, чтобы помочь ей, мама дала мне пощечину и назвала лжецом.

— Ложись на кровать, — приказал он резким тоном.

“ Пожалуйста, нет. Мягкий голос Ани был едва слышен как шепот. Едва ее слова повисли в воздухе, как тишину разорвал громкий хлопок. Моя маленькая ручка метнулась к лицу, удерживая его. Я все еще помнила боль, когда мама дала мне пощечину. Мое сердце плакало по Ане, а рот открылся, чтобы закричать. Но потом я вспомнил требование Ани. Ни звука.

Я прикрыла рот свободной рукой.

Скрип. Матрас прогнулся, я задохнулась. Пространство было слишком маленьким, было слишком темно.

“Кричи”. Я ненавидела его голос. Я ненавидела его. Больше, чем кого-либо другого.

Я прикусила губу, почувствовав вкус крови. Обычно Аня целовала бы мою бу-бу лучше, но мое маленькое сердечко знало, что ее бу-бу была больше.

“Плачь по мне, моя маленькая шлюха”. Холодный, жестокий шепот был подобен зловещему туману, окутывающему комнату, душащему все хорошее в этом мире.

Скрип с кровати. Покрывала зашевелились, когда тела переместились по кровати, и в моем укрытии появилось отверстие. Пальцы вцепились в край кровати, сильно сжимая его. Уродливые пальцы. Морщинистые пальцы. На одном из этих пальцев было кольцо с фамильным гербом Макхейлов.

Крики клокотали у меня в горле, но Аня сказала вести себя тихо.

Поэтому я укусил себя за руку. Сильно. Я почувствовал боль и услышал звуки, от которых у меня скрутило желудок. Я ненавидел эту гребаную кровать. Горячие, соленые слезы потекли по моему подбородку.

“Кричи, черт возьми”.

Холодный пот выступил у меня на лбу, руки задрожали и распространились по всему телу. Мои легкие сжались, а сердце бешено забилось. Мои пальцы сжались в кулаки, ногти впились в ладони.

Дыши, моряк. Я почти слышал голос Ани, смешивающийся со звуками ночи. Я сделала глубокий вдох, позволяя ему наполнить легкие, а затем медленно выдохнула. Повторяя это снова и снова, мое сердцебиение, наконец, замедлилось.