Рафаэль (прогонка)

Здесь я сидел перед тремя мужчинами из мексиканского картеля и не мог перестать думать о своей жене. Если бы пуля попала мне в голову, я бы, черт возьми, это заслужил. Ты просто не вел дела с картелем, мечтая о женщине.

— Мы могли бы завести партнера...

“ Я не заинтересована ни в каком партнерстве. ” Я обрываю мужчину бесстрастным голосом. “ Что-нибудь еще? Или ты хочешь еще чего-нибудь наговорить?

В воздухе повисло напряжение, и мексиканский наркобарон одарил меня понимающей усмешкой. “Похоже, сеньору нужна женщина, чтобы согревать его постель”, - начал он. О, он этого не сделал! “У меня есть запас женщин. Выбирай сам”.

“Я женат”, - огрызнулся я. “И в следующий раз, когда ты предложишь женщину или даже намекнешь на то, чтобы привести женщину, ставшую жертвой торговли людьми, на мою территорию, я сожгу весь твой гребаный бизнес дотла. Понятно?”

Его загорелая кожа покрылась пятнами, и он вскочил со своего места, затем вышел из комнаты, хлопнув за собой дверью.

Его люди последовали за ним, и когда встреча завершилась, мой взгляд устремился на Атлантический океан, чистый аквамариновый цвет которого напомнил мне глаза моряка.

Мои люди ушли вместе с остальными, оставив меня наедине с Кейном. Он бросил нерешительный взгляд в мою сторону.

“Что?” Рявкнул я. Да, в последнее время мой характер был вспыльчивым.

“Послушай, Рафаэль, - сказал он со своего места рядом со мной, - тебе, возможно, придется подумать о том, что она не вернется”.

Никогда.

Я бы нашел способ вернуть ее к себе. Я был дьяволом. Я бы нашел способ. Я бы нашел способ украсть ее душу, ее сердце и ее тело. Каким-то образом.

“Тебе нужно потрахаться”, - добавил он.

- Я трахнусь, когда моя жена будет готова, - процедил я сквозь зубы.

Хотя Кейн был прав. Когда я воздерживалась от секса, мой характер вспыхивал легче, и люди умирали быстрее. Не то чтобы они этого не заслуживали.

Но я отказывался находить утешение с кем-либо еще. Это была бы либо моя жена, либо никто другой.

Покачав головой, он вышел из комнаты, и тишина заполнила мой кабинет. Воздержание было не единственной моей проблемой. Это был также тот факт, что я повсюду искал родителей Сейлор. Трусы прятались. Я не мог дождаться, когда доберусь до них своими гребаными руками и разорву на части, конечность за конечностью.

За то, что они сделали с моей женой. За попытку отнять ее у меня. За то, что пришли за ней после того, как я предупредил их, что она моя. Они получили справедливое предупреждение. Они не обратили на это внимания. Теперь они узнают, что значит перечить мне.

Это был кульминационный момент моего гребаного месяца. Это поддерживало меня - покончить с ними ради моей жены. Чтобы она обрела покой. Она должна была исцелиться, а она не могла этого сделать с этими двумя ублюдками, бродящими по этой Земле.

Все моменты с Сейлор прокручивались в моей голове по кругу. С того момента, как я встретил ее восемь лет назад, и до того, как я высадил ее в пентхаусе. Она выглядела такой хрупкой, такой чертовски уязвимой с этим сокрушенным выражением в глазах, что уходить было действительно больно.

Ей нужно было пространство. Время, чтобы исцелиться. Ей нужно было что-то, но это был не я.

Но я бы никогда ее не бросил.

Потому что какое-то время, неважно, насколько короткое, у меня была семья, а теперь ее не стало. Габриэль так старался быть сильным, но он тоже волновался. Ни один ребенок не должен так сильно волноваться. Я пыталась отвлечь его. Мы вместе ходили в зоопарк, на рыбалку, даже в церковь. Я подумала, что это не повредит.

Итак, впервые с тех пор, как я был ребенком, я пошел в церковь не на похороны, а на что-то другое. Мы сидели на скамьях и слушали службу в тишине. И все это время я гадал, что бы сказала Сейлор, ведь ее дьявол был в церкви. Старая Морячка хихикнула бы и сказала мне, что все сгорит дотла.

Габриэль попросил меня помочь ему с молитвой, и я углубилась в воспоминания о молитве, которой научила меня моя мать. На испанском. Итак, мы помолились вместе.

Чтобы Сейлор вернулась к нам.

Словно услышав мои мысли, Габриэль вошел в мой кабинет с рюкзаком через плечо.

“Привет, Рафаэль”.

Я подняла голову и обнаружила, что он все еще стоит у двери.

“Привет, хермано”. Мне нравилось называть его братом по-испански. Я встал со своего места и подошел к нему. “Как дела в школе?” Как поживает твоя мама? Я не смог заставить себя спросить последнее. Это было неправильно.

“Отлично”. Я улыбнулась его энтузиазму. “Мама пришла на ланч, так что мы провели вместе большую часть дня”.

Я не спросила, как у нее дела. Я не могла. Я боялась, что он скажет, что она счастлива. Самой счастливой она когда-либо была, и хрупкие узы, которые мы начали создавать, разлетелись бы в клочья.

“ Что было на обед? Вместо этого я спросила его, пытаясь вытянуть из него побольше информации.

Как жалкий неудачник. Чертовски замечательно. Мне сорок лет, и я наконец-то превратился в какого-то влюбленного дурака.