Рафаэль

Рафаэль слушал отца как заворожённый, приходя в восторг, когда поверх тонкого слоя свинцовых белил тот проводил кистью и краски прямо на глазах начинали вдруг сверкать на свету и переливаться. Это было подлинное чудо, и ему самому так хотелось сотворить нечто подобное. Когда подмастерья гурьбой отправлялись в трактир, он любил в тиши повозиться с красками, стараясь понять их взаимодействие, постоянно рисуя что-то своё, подсказанное детской фантазией.

В свободное время Джованни Санти брал в руки потрёпанную «Книгу о живописи», написанную Ченнини, и зачитывал сыну отдельные страницы с практическими советами для работы с темперой. Автор книги подробно объяснял, как сперва бурой синопией намечается предварительный рисунок, а затем краски быстрыми мазками наносятся на свежую штукатурку стены, поверхность которой должна быть гладкой, как яичная скорлупа. Рафаэль легко усваивал услышанное, поскольку книга была написана не на учёной латыни, а на обычном vulgo, разговорном языке.

— Во времена, когда жил старина Ченнини, — пояснил отец, — о живописи маслом ничего не было известно. Он был учеником одного мастера, работавшего с великим Джотто. Но и сегодня советы Ченнино Ченнини не утратили своей пользы для желающих овладеть азами мастерства.

Для пущей наглядности он сводил Рафаэля в находившуюся неподалёку часовню или Oratorio Иоанна Крестителя, где на конкретном примере показал, сколь сложна техника фресковой живописи. Она требует необходимых навыков и знаний. В начале века эта часовня была расписана местными мастерами братьями Лоренцо и Якопо Салимбени и стала достопримечательностью Урбино как яркий пример позднеготической живописи. Сцены из жизни Крестителя до сих пор поражают тонкостью письма и завораживающим свечением красок. Как пояснил отец, такой эффект светоносности достигается нанесением на изображение лака особого приготовления, называемого sandracca.

— Этим лаком, — пояснил он, — художники пользуются с незапамятных времён. Он получается из сока обычного можжевельника, который размешивается в скипидаре или на яичном белке. Но крайне важно соблюсти пропорцию, чтобы получился лак нужной консистенции и добиться ожидаемого результата.

Заинтересовавшись настенной живописью, Рафаэль самостоятельно посетил другие Oratori — часовни в городе. От отца он научился немудрёным секретам грунтовки, а от её качества во многом зависит будущая фреска. Для подростка, мечтавшего стать художником, это была великая школа, и он испытывал огромную признательность отцу, понимая, сколь многим ему обязан. В такие счастливые моменты, когда не замечалось время и хотелось только слушать спокойный голос отца, сын готов был простить ему измену памяти обожаемой матери. Но кто знает, сколько слёз было пролито мальчиком от обиды, несправедливости и зла, так нежданно-негаданно вторгшегося в их мирный дом, где всё дышало живым напоминанием о покойной матери. С этим Рафаэль никак не мог смириться.

Отец частенько брал подросшего сына с собой во дворец, где было на что посмотреть. Он любил поводить Рафаэля по просторным светлым залам в строгом убранстве. К их оформлению пришлось и ему приложить руку, в частности, он расписал фресками малую дворцовую часовню Муз. Обращая внимание мальчика на отдельные картины, Санти на их примере старался раскрыть ему законы построения композиции и своеобразие цветового решения. В дворцовой пинакотеке было много потемневших от времени работ старых мастеров с их лаконичной повествовательностью и сакральной строгостью. Эти многофигурные композиции, называемые «историями» (historia), особенно ценил и гордился ими их собиратель Федерико да Монтефельтро, чей портрет с маленьким сыном Гвидобальдо кисти испанца Педро Берругете украшает один из залов дворца.

— Пойми, мой мальчик, — говорил отец Рафаэлю, — чтобы достигнуть мастерства в любом деле, нужно многое знать и каждодневно трудиться. Никогда не расставайся с рабочей тетрадью и отмечай в ней всё лучшее, что открывается тебе на картинах других живописцев. Это очень пригодится тебе в будущем.

Вне всякого сомнения на Рафаэля наиболее сильное впечатление произвела жемчужина дворцовой коллекции «Бичевание Христа» кисти Пьеро делла Франческа — яркий пример монументальной композиции, цель которой показать достоинство и величие человека. Эта загадочная картина, по одной из версий, связана с нераскрытой тайной. Считается, что Пьеро делла Франческа был наслышан о ней и справа от портика, где происходит бичевание, поместил трёх мужчин, один из которых по имени Оддантонио являлся братом герцога Федерико. Он погиб от руки подосланного убийцы. Были и другие версии, согласно которым Оддантонио пал жертвой семейного заговора. Вряд ли Рафаэля заинтересовала эта тёмная история. Он сторонился всего жестокого, но позднее, вспомнив о картине, написал работу на тот же поразивший его сюжет, повторив увиденную в детстве композицию.