Раффлс, взломщик-любитель

Железная штора уже снова была опущена, но он настоял на том, чтобы ее поднять и показать мне стеклянную дверь по другую ее сторону и результаты своей работы в магазине за ней. Две электрические лампочки горели в нем всю ночь, и в их холодном белом свете я поначалу не мог разглядеть ничего необычного. Передо мной был чистый проход, пустая стеклянная витрина слева и застекленные шкафы с серебром справа. В конце прохода виднелась дверь, в которой тускло чернело отверстие глазка, озарявшего ночную улицу подобно яркой театральной луне. Витрину опустошил не Раффлс. Ее содержимое находилось в сейфе «Чабб», одного взгляда на который ему хватило, чтобы отказаться от попытки его вскрыть. Не стал он брать и серебро, не считая одного портсигара, который он прихватил для меня. Вместо этого он полностью сосредоточился на оконной витрине. Она представляла собой три разных отделения, закрытых на ночь панелями, запертыми на три разных замка. Раффлс снял эти панели на несколько часов раньше, чем это сделал бы владелец лавки, и электрическая лампочка озаряла лист гофрированного железа, голый, как ребра скелета. Все ценности исчезли из этого единственного, невидимого сквозь крошечное окошко в двери места. Все остальное оставалось в точности таким же, каким оставил его вечером ювелир. Не считая нескольких взломанных дверей позади металлической шторы, бутылки вина и коробки сигар, которыми мы позволили себе угоститься, довольно грязного полотенца в туалете, разбросанных горелых спичек и отпечатков пальцев на пыльных перилах, мы не оставили никаких следов своего пребывания.

– Ты спрашивал, давно ли я это задумал? – произнес Раффлс, когда мы уже брели по улице навстречу рассвету, в глазах всего мира представляя парочку приятелей, возвращающихся домой с гулянки. – Нет, Банни, мне это и в голову не приходило, пока где-то с месяц назад я не увидел этот пустующий верхний этаж и не купил несколько безделиц в магазине – просто чтобы присмотреться, что к чему. Кстати, я так за них и не заплатил. Богом клянусь, завтра я это обязательно сделаю. Не правда ли, в этом есть определенная поэтическая справедливость? Одного визита мне хватило, чтобы оценить возможности этого места, но, придя во второй раз, я убедился в том, что без помощника мне не справиться. Поэтому я практически выбросил эту идею из головы, но тут вдруг явился ты, в очень подходящую ночь и в очень подходящем для подобного мероприятия состоянии! Но вот мы и в Олбани, и я надеюсь, что камин еще неокончательно потух, потому что не знаю насчет тебя, Банни, но я продрог, как та сова из стихотворения Китса.

Он был способен думать о Китсе, возвращаясь с ограбления! Он мечтал о тепле камина, как обычный гражданин! Внутри меня распахнулись какие-то шлюзы, и меня окатило ледяным душем осознания того, чем на самом деле являлось наше приключение. Раффлс был грабителем. Я помог ему совершить ограбление, следовательно, я тоже теперь был грабителем. Все же я был способен стоять и греться у его камина, наблюдая за тем, как он опустошает свои карманы. Все это было так прозаично, как будто мы не сделали ничего чудесного или ужасного!

У меня кровь застыла в жилах. Меня затошнило, а голова пошла кругом от мысли о том, что этот злодей был мне глубоко симпатичен. Более того, я им восхищался. Теперь моя симпатия и восхищение превратятся в презрение и отвращение. Я ожидал этой перемены внутри себя. Я жаждал ощутить ее в своем сердце. Но я жаждал и ждал напрасно!

Когда он полностью опустошил карманы, стол засверкал нашей добычей. Десятки колец, браслеты, подвески, эгретки, ожерелья, жемчуг, рубины, аметисты, сапфиры и, конечно же, бриллианты, бриллианты во всех украшениях, переливающиеся вспышками света, дразнящие меня… слепящие меня… Я не верил своим глазам и знал, что запомню этот момент навсегда. Последним из кармана показался не драгоценный камень, но мой собственный револьвер. И это задело меня за живое. Кажется, я что-то сказал и невольно протянул к нему руку. Я как будто воочию вижу сейчас Раффлса – его высоко поднятые брови над ясными голубыми глазами. Я вижу, как он с едва заметной циничной улыбкой вынимает патроны, прежде чем вернуть мне револьвер.

– Ты не поверишь, Банни, – произнес он, – но я впервые взял с собой заряженный пистолет. В целом я считаю, что он добавляет уверенности. Все же, если что-то пойдет не так, может возникнуть очень неприятная ситуация. Можно невольно пустить его в ход, а это уже не игрушки. Хотя я часто задумывался над тем, что чувствует убийца, только что лишивший жизни человека. Наверное, это потрясающие ощущения, разумеется, пока ему не угрожает поимка. Да не смотри на меня с таким убитым видом, дружище. Мне ничего подобного испытывать не приходилось и вряд ли придется.

– Но все это ты уже делал и прежде? – хрипло спросил я.

– Прежде? Мой дорогой Банни, ты меня оскорбляешь! Это что, было похоже на первую попытку? Конечно, я делал это прежде.

– Часто?