Рагнарёк

Ей виделось, как богиня летит по небу в колеснице, взывая к облакам-мыслям Имира, к ветвистым молниям, к граду, снегу и потопу, молит их не вредить ее сыну, а те прерывают на миг свой бег, падение и пылание, чтобы дать согласие. А иногда богиня представлялась ей идущей по крутым тропинкам в горах, испещренных расселинами, там, где, по словам немецкого писателя, из пугающего хаоса камней люди творили богов и инейных великанов-хримтурсов. Окруженная золотым мерцанием, богиня бесстрашно говорила с этими дикими громадами, просила не вредить Бальдру. И снова все затихало на миг, и снова звучало «мы согласны». Тогда богиня устремлялась вниз к корням гор, в темные подземные пещеры, где драконы и огромные черви глодали корни Мирового ясеня. Заклинала не только этих тварей, но сами мерцающие стены пещер, кремневый песок и базальт, прожилки железа, олова, свинца, золота и серебра, тонким узором проницающие камень. Просила красную лаву, бурлящую в подземных озерцах, бегущую струями среди клубов пара и застывающую пемзой. Просила сапфиры, алмазы, опалы, изумруды, рубины. Тоненькая девочка в экстазе воображения слышала, как все эти неживые вещи шепчут, скрипят, шелестят – обещают. Все они были части одного мира, и никто из них не повредил бы Бальдру Прекрасному. Иногда девочка воображала зверей, стоящих рядами, словно перед отплытием Ноева ковчега или на шестой день творения. Там были звери гладкие и мохнатые, с оскаленной пастью и грозными клыками. Черные пантеры, пятнистые леопарды, полосатые гиены, львы на мягких лапах, тигры (огненный зрак поэта Блейка[26]), беспокойные шакалы и, конечно, волки, серые волки, неутомимые преследователи, союзники воображаемого врага. Все они дали клятву богине Фригг, как дали ее воющие бандерлоги, утконосы с отравленными когтями, медведи на льдинах и в джунглях, чьи добрые морды скрывают их злобный нрав. Обещали и хищники, таившиеся в живой изгороди: ласка, горностай, барсук, хорек и полевка. Эти звери – никакая не родня крольчатам, бельчатам и прочим, умильно слушавшим Иисуса на лесной полянке. Они не знали жалости, их когти и клыки были красны[27]. То были охотники, добыча, а часто то и другое вместе, но и они остановились, смирив жаркое дыхание, чтобы дать клятву богине. Принесли клятву и птицы: орлы, ястребы, коршуны, сойки и сороки, а с ними нетопыри, висящие в пещерах, словно куски кожи с мелкими ротиками, жадными до крови.

А потом настала очередь змей. Тут у девочки по спине всегда пробегала дрожь. Она однажды видела выползок, сброшенную кожу кобры: сохранился даже клобучок, прикрывавший остренькую, угловатую головку. Змеи открывали клыкастые пасти и шипя клялись: гадюки и сурукуку, бунгары и кобры, змеи жалящие и плюющие ядом, гремучие змеи и великие тропические душительницы: боа-констриктор и анаконда. А были еще морские змеи, свивающие кольца и проблескивающие в маслянистой воде. Были водные хищники: болотные крокодилы-магеры и аллигаторы и, конечно, рыбы: гладкие акулы и веселые косатки, исполинские кальмары и жгучие медузы, огромные косяки тунца и трески. Перечисления тянулись и уходили вдаль, туда, где конец мира.

Давали клятву даже те, кто, кажется, никак не мог повредить юному богу: устрицы и уховертки, анемоны лесные и морские, и даже травы, сотни разных трав. Клялись приятные и невинные на вид убийцы: мрачно-лиловая красавка, ракитник, поникший под тяжестью ярко-желтых цветов. И грибы клялись: бледная поганка в оборчатой шляпке, полезная печерица и мухомор.

Между деревьями и зверями Снорри перечислил болезни. Как от болезни добиться обещания не вредить? Девочку невыносимо мучила астма. Во время приступов она целыми днями лежала в постели, читая энциклопедии и «Асгард». Астма представлялась ей живым существом, поселившимся в груди. Белая, паутинно-тонкая, астма расползалась, как паразит, в отчаянно работающих легких, в мозгу, вертящемся колесом. Она была как корни, медленно проникающие в кладку стены, она состояла в родстве с омелой и боа-констриктором. Девочке пришлось научиться лежать, сидеть и реберную клетку наклонять так, чтобы ослабить хватку астмы. Порой она представляла, как Фригг горячо просит: «не тронь его». И астма на миг отпускала девочку, чтобы дать обещание богине. Виделись ей воспаленные рыльца кори и ветрянки: болезни жаркие и прожорливые все же согласились. У девочки уже была корь: заползла внутрь и кипела под кожей. Ветрянка вздувалась и лезла наружу волдырями. Но и они поклялись Фригг. Поклялись пощадить ее сына.