Рагу из дуреп

Она, как и мать, издавалась, и вела в интернете активную переписку с читателями. Иногда лукаво выдавала себя за мать, то есть за саму Анну Николаевну, даже открыла от её имени страничку в «Одноклассниках». Там были выложены фотографии, отрывки из её книг, переписка.

– Ну, помнишь, у тебя в классе была Аля Лапкина? Ты же рассказывала! Так я нашла её на «Одноклассниках»!

– Неужели? – подняла глаза от рукописи писательница. Аля была событием таким давним, что, если бы то время не было связано с первой любовью Аннеты, она бы забыла и её. Как забыла всех своих одноклассниц. Не случайно ведь говорят: с глаз долой – из сердца вон. Из Ульяновска Анна уехала сразу после школы, и прошло с той поры почти сорок лет, сюжеты наслаивались один на другой, повторяя в чём-то предыдущий. А в чём-то начиная новый круг, как начинает его спираль, восходя к своей вершине. И было за это время много городов, стран, изданных книг и знакомств. Аннете было даже трудно вспомнить, какого цвета были глаза у Али, какие юбки она носила.

– И где она?

– Да там же, где вы выросли, в Ульяновске. Работает в театре. Смотри: вот её фотографии!

И она защелкала мышкой, являя матери россыпь цветных снимков с изображённой на них полной женщиной: то в костюме молочницы из Бергамо, то доярки из какой-то советской комедии. Но лицо – именно лицо – можно было хорошо рассмотреть только на одной: круглое, слегка одутловатое, с чуточку насмешливым прищуром лицо дамы, знающей, что ей в жизни надо. Аля и в те годы отличалась трезвым взглядом …

Да, с фотографии на Аннету смотрела немолодая Аля в гриме и парике. Судя по сценическому костюму, она играла Дульсинею Тобосскую в спектакле «Дон Кихот». Писательница усмехнулась: для этой роли изобильная фактура Али подходила стопудово. Удивляло единственное: Аля никогда не отличалась талантами, по крайней мере, актёрскими. Более того, она всегда выражала глубокое презрение к актёрскому ремеслу… Как она стала актрисой?

– Элементарно, Ватсон! Они с подругой гуляли по фойе, и к ним подошёл режиссёр. «Вы хотите работать у нас?» – «Хочу»… Так она мне написала.

– И всё?

– И всё. Она сыграла в спектакле « Барабанщица» – станцевала на столе голой. В шестидесятых это была сенсация. Выскочила за режиссёра, но всю жизнь крутила с твоим Юркой, помнишь – Пархоменко? Ты мне всегда о нём рассказывала, – уточнила дочь. – Умер он в прошлом году... Она ведь думала, что переписывается с тобой, а не со мной. И всё рассказала. Так что не ты, а она стала артисткой. И муж-режиссёр – у неё. И с Юркой крутила любовь она. Потому что не тот лебедь, что над водой торчит...

Она развела руками и вышла. А писательница подумала-подумала – да и закрыла тетрадь. Она поняла: никому не нужен её роман. Ничего нового и ни о чём новом она не скажет. Потому что за многие и многие годы ничего в мире не изменилось. Самое живучее из человеческих чувств – зависть. Оно и двигало историю тысячелетиями. Только одна из зависти отнимет возлюбленного, другой – власть. А третий и на этом не остановится. Извечное круговращение мирового процесса, начинающегося в одной крохотной клетке и не заканчивающегося никогда. «Восходит солнце и заходит солнце... и нет ничего нового под солнцем».

Вот тебе и точка в твоём многоточии.