Рай беспощадный

— Вот что я тебе на это скажу — у всех имеются грехи и тараканы в голове. Надо просто не обращать на это внимание и делать свое дело. А именно — пойти в поселок и убить несколько нехороших ребят. По другому не получится — говорить с ними бессмысленно, затягивать тоже смысла нет. Ты пойдешь вместе со всеми. Со своими комплексами разбирайся в свободное время. А лучше вообще забудь про них — не настолько уж ты виновата, чтобы смерти искать. Гранату положи на место — тебе такие вещи доверять нельзя. С твоей манией устроить яркий суицид ты и себя взорвешь, и нас. И еще неизвестно, что получится, если рвануть ее в штабе — нашем единственном источнике воды. Все? Успокоилась? Ишь ты, бдительность противника она усыплять собралась! Усыплялка не выросла! У кого-нибудь еще есть тараканы, срочно нуждающиеся в утешении?! Или мы, наконец, самым главным займемся?!

— Я только за, — осклабился Олег, загоняя в карабин полную обойму.

— Максим, иди-ка сюда. Мне не нравится твой внешний вид. Давай сделаем тебе укольчик.

— Какой укол?

— Не бойся — от него не умирают, а наоборот. Боюсь, без медицины ты свалишься на полдороге — на тебе лица нет. Так что давай без возражений — и так кучу времени потеряли.

* * *

На корабле остались лишь бывший смертник с поломанной ногой, новичок, страдающий непрекращающимися приступами острой трясучки и черепаха в корзине. Остальные пошли все — даже Снежок и Ник примчались. Это правильно — надобности в отвлечении Анфисы больше нет (да и не очень-то она отвлекается на ложные шумовые и обонятельные приманки), а врагов много. Каждый человек на счету, а что касается возраста — так взрослый среди них лишь Эн.

Все равно их слишком мало — восемнадцать человек, считая совсем уж мелкого Прыща. Ему было предложили остаться, но он в ответ чуть не заплакал, так что махнули рукой. Пусть идет — может хоть болеть за них из кустов будет, криками подбадривая.

Готов двадцать семь осталось, плюс Люц, Мишаня и Оля. Итого тридцать. Причем все они бывалые головорезы, а не новички в кровавых делах. Умеют действовать сообща; убивают без раздумий; без проявлений слабости. У них хорошие доспехи и лучшее оружие этого мира.

Лучшее? У островитян теперь лучше. Посмотрим, что победит: боевой опыт и количество, или отчаянная ярость и милитаристские подарки с бесконечно далекой Земли.

* * *

Тревогу в поселке никто не поднимал. А зачем ее поднимать? Сиеста, послеобеденное блаженство — в такое время порядочный человек даже муху назойливую убить ленится, не говоря о большем. К тому же никто не знал о захвате корабля и о приближении кучки озлобленных хорошо вооруженных ребят, которые теперь не хватаются за сердце при виде крови. О бесславной гибели Шарга тоже никому не было известно. Этот племенной бык сегодня провинился — под ним умерла девка, оставленная для развлечений. Танга случившееся огорчило, как и всех остальных. Аларих[12] в этом отношении строг — живой товар следует доставлять неповрежденным и нетронутым лично к нему, и он сам затем определяет участь пленниц. Как правило, выбирает себе несколько лучших, а остальных раздает верным людям соразмерно рангу и заслугам. Тех, которых выбирает, обычно тоже раздает, но потом — когда приедятся. Но вождь, к счастью, реалист и понимает, что в свежезахваченном поселке надо давать воинам возможность спустить пар, вот и оставляет маленькую уступку: разрешает по жребию выбрать трех жительниц, и уж с ними можно забавляться как заблагорассудится.

Увы — жребий на этот раз подвел. Судьбе было угодно выбрать пару тощих неинтересных малолеток — на них без слез смотреть трудно было. Воины, опьяненные от крови, залюбили их до смерти в первый же вечер. Третья оказалась постарше, но тоже хлипкая — не выдержала ежедневных забав с тридцатью крепкими жестокими парнями.

Шарг, конечно, не виноват — она уже при смерти была, но не повезло именно ему. Вот пусть теперь подменяет ребят корабельных — им тоже хочется поесть горячего, а не кокосами с сырыми ракушками давиться. Идти недалеко, но кому охота шевелиться в такую пору?

Танг, развалившись в неказистом кресле, собранном из кривых палок, перочинным ножиком ковырялся в увесистой печеной косточке. Он был любителем мозгов, а здесь их еще немало можно добыть. Жаль, что нынешний Аларих запретил есть людей — прежний наоборот это поощрял, и Танг пристрастился к сладкому мясцу. Ничего — собачатина ничем не хуже, а в некоторых отношениях даже лучше. Вот и очередной кусочек. Ох и вкусно! Шумно зачавкав, Танг начал облизывать пальцы, заерзал, рассаживаясь поудобнее, но не преуспел в этом.