Рай беспощадный

— Где? — морщась от боли, спросил Люц.

— Здесь. В расселине. В вертолете оно было. В том, на котором сюда Эн попал.

— Ясно… Не зря Аларих так рвался до него добраться — видать знал, или догадывался. Жаль, что я тебя не удавил, вместе с Динкой, когда встретились на дальнем. Была ведь такая мыслишка — мы не ожидали, что ваши там окажутся. Даже воду пришлось бросить как увидели тебя — чуток с собой брали, чтобы совсем не засохнуть по дороге. Ладно уж… давай… чего тянешь…

Еще раз покосившись в сторону расселины, Макс покачал головой:

— Я не буду тебя убивать. Руки не хочу пачкать о такую мерзость.

— Да? Чистоплюйством заболел? И что тогда? Своим отдашь? Поселковым? Которые только что зады готовы были вылизывать, а вот драться не хотели. Валяй — эти шакалы будут счастливы, когда на куски меня рвать начнут…

Макс указал на расселину:

— Уплывай отсюда. На том берегу дорога к дальнему бую. И к Липе.

Люц осклабился:

— И я без воды туда, конечно, легко доберусь? Не говоря уже о ноге — пуля в кость попала.

— И что предлагаешь? На руках тебя донести? Плыви давай. Только ножи свои оставь. Те, к которым ты тянешься, думая, что я не вижу. Дина, говорила, что ты бросать их умеешь? Вот и брось. Только плавно, аккуратно, а то поплывешь с пулей в животе.

Доставая ножи, Люц насмешливо произнес:

— Думаешь, я сдохну по пути мучительной смертью? Знаешь — я в разных переделках здесь бывал, и всегда выкарабкивался. Так что не прощаюсь — глядишь, еще свидимся и договорим.

— Буду ждать с нетерпением…

Сползая к воде, Люц похабным тоном добавил:

— И Динке привет передай. Скажи, что я буду помнить все наши с ней ночи. И те ночи, когда ее имели готы со всей округи, тоже буду помнить. Ее у нас даже Староста имел, хотя он полный импотент. Хорошая девочка — покладистая.

— Если ты думаешь, что твое вранье меня задевает, то ошибаешься. Так что разозлить и получить легкую смерть не получится. Плыви сказано.

— Ладно-ладно! Не хмурься! Ты красивый мальчик — тебе идет улыбка на лице, так что не мрачней. Чмок, милый, увидимся еще и…

Конец фразы вышел смазанным — Люц вскрикнул от боли, руками подтягивая простреленную ногу. Затем оттолкнулся от рифа, неловко поплыл. Прозрачная вода замутилась от облачка крови — из раны не переставало хлестать. Не добраться ему до Липы — через полчаса максимум истечет до полной потери сил, если не перетянет. Да и не дойти туда без обуви, без воды и еды, с раздробленной голенью — смерть будет долгой и мучительной. На что он надеется?

Впрочем, долгая смерть ему грозит лишь в теории — Макс не верил, что он достигнет противоположного берега.

И он не ошибся.

Анфиса сегодня была не в духе — день не заладился. Поначалу ей пришлось переться хрен знает куда, соблазнившись звуками интригующей возни и притягательным запахом крови. Но вместо вкусных вещей она нашла пару мелких человечков, которые засев на скале зачем-то лупили по воде палками обмотанными тряпками. Попытавшись до них достать, она больно стукнулась носом о камень. Потом ей помешали схарчить бессовестного пацана, осмелившегося заниматься водолазными работами в ее угодьях. Пару раз ее избили с палубы корабля, и она ничем не смогла на эту несусветную наглость ответить — такая громадина ей не по зубам. Пришлось держаться подальше от этого бамбукового уродца, пожелав его экипажу как можно скорее утонуть. Попытка немного перекусить рукой Эна тоже не увенчалась успехом — вместо сладкого мяса и хрустящей косточки она ухватила высушенную до каменной твердости деревяшку.

Анфиса не подвела ожидания Макса — после всех сегодняшних неприятностей она была столь раздражена, что напала на Люца, не дав ему отплыть от рифа и на десяток шагов. Кинулась сразу, из глубины, черной торпедой.

Люц обреченно заорал, заметив ее в последний момент. Замолотил руками по воде, спеша одновременно и развернуться и оттолкнуть от себя зубастую. Челюсти сомкнулись, заработали, перетирая попавшее между клыков в кровавую труху. Затем рывок головой и величавый отход в сторону. Добыча никуда не денется — она неуклюже барахтается в нескольких шагах от рифа, вода вокруг нее стремительно темнеет.

Макс глядя сверху на эту сцену, оцепенел — акула, или, наверное, правильнее ящероакула (хотя кто его знает, как такую тварь надо называть?) посмотрела ему в глаза. Взгляд ее был холодным и удивительно умным. Будто у пса. Вовсе не рыбий. Она уставилась на него оценивающе — посчитывала, сколько в нем килограммов мяса и костей. И при этом что-то торопливо пережевывала. Видимо не может хватать помногу и глотать большие куски, вот и торопится. А в промежутке между расчленением Люца решила поближе изучить потенциальную добычу. Даже из воды немного высунулась.

Заметил по бокам головы вдавленные отверстия ушей. Акула умеет слушать. Поднимая револьвер и неотрывно глядя в глаза хищницы, Макс громко, разделяя каждое слово, произнес:

— Людей! Есть! Нельзя!

И потянул за спусковой крючок.