Рай беспощадный

— Давайте дернем за то, чтобы этот топорик не последним оказался.

Опять чокнулись. Рыжий опять так же торопливо протараторил:

— Удачно. Теперь два топора у нас. Один можно в экспедиции дальние выделять. А то что за экспедиции без инструмента?!

Бизон покосился на Рыжего как-то нехорошо, а потом уставился на Макса, глядя сквозь него. Явно задумался, будто что-то решая. Наконец медленно, чуть ли не со скрипом, выдал:

— Пловец — тебя Максом вроде звать?

— Да.

— Слышь, Макс — и как оно тебе?

— В смысле?

— Да я про дела насущные. Жильем доволен? Где вообще обитаешь?

— В борискиной хижине старой, — быстро пояснил Рыжий.

— Один живешь?

— Да.

— На сухую, значит, гоняешь? — непонятно спросил Бизон.

В силу слабого знакомства с некоторыми жаргонизмами, Макс не знал, что на это ответить, но чувствовал какой-то пошлый подвох и промолчал.

— С Жорой-балаболом он живет. Сожительствует, — хохотнул Рыжий, но тут же поправился: — Кореша они по Земле. Вместе попали, вместе шконку делят.

— Подругу, значит, не завел еще?

Вспомнив про Дину, Макс решился и, смущаясь, тихо ответил:

— Мы у дальнего буя встретили несколько человек. Их поселок диксы захватили, и они к нам шли. Один ранен сильно, его бы подлечить как-нибудь. И девочка там одна… Она теперь со мной будет.

Бизон моментально стряхнул с себя сонно-алкогольную муть, уставился на Макса жестким, требовательным взглядом:

— Диксы поселок захватили?!

— Да. Говорят, что их целая толпа была, с какими-то боссами. И на нас уже по дороге назад пятеро напали. Чукчу убили, и копье мое утащили. Я одного насквозь проткнул, вот он и утащил.

Бизон переглянулся с Рыжим и уже гораздо спокойнее произнес:

— Ладно — мы пообщаемся с этими ребятами. Расспросим.

— Старший у них совсем плох — нога у него воспалилась. Ранен. Вы Дину лучше расспросите — это та девочка о которой я говорил.

— Разберемся… Рыжий — Максу тесновато будет в борискиной конуре. Он у нас человек не ленивый, полезный — такому простор нужен, а мы его держим на отшибе. Тем более, парень серьезный — с подругой жить собрался. А подруги тоже место занимают. Что у нас поближе к штабу есть?

Тот ответил мгновенно:

— Тощий уж две недели как помер — хижина его пустая.

— Помню… аппендицит, — кивнул Бизон.

— Ага. Так Эн сказал.

— Эн наговорит — больше его слушай… Макс — переселишься туда. Просторнее там. Пловцам простор и в море нужен, и на суше.

Понимая, что момент идеален для просьб, Макс осторожно уточнил:

— Рыжий — я тебе за шлепки должен. Может как-нибудь расплатимся?

Бизон, хмыкнув, нагнулся, бросил взгляд на обувку Макса, выпрямился, уточнил:

— Это вот за эти говнодавы ты Рыжему задолжал?

Макс молча кивнул.

Покачав головой, Бизон вздохнул:

— Рыжий: тебе очень хорошо подходит погоняло[4] «жид». Ты в курсе? Или забыл, что Чалого больше нет, и порядки у нас теперь немного изменились?

Тот, похоже, чувствовал себя очень неловко, и ничего на это не ответил.

Бизон, наливая себе третью порцию, раздал указания:

— Вали отсюда Макс — перебирайся в хижину Тощего. Никому ничего ты уже не должен. Только смотри не возгордись — ты пловец у нас, а не принц датский. Твое дело плавать — помни об этом. Ленка! Дай ему кокосов штучки три и рыбину копченую, ту, что вчера начали! Устал парень, много сил потерял, нырял глубоко — пускай покушает как человек. Рыжий: собирай всех. И Эна тоже. И девку эту зови. Разговаривать будем серьезно.

— Так Эн здесь сидеть не будет.

— Значит, к нему пойдем — за столик. Без него разговора не получится.

Глава 14

Переезд много времени не занял. Вещей у Макса практически не было — лишь ботинки и одежда зимняя. Дину повидать не удалось — ее прямо из-за стола утащили к жилищу Эна. Ничего — потом покажет ей, где размещаться. Жоре Макс тоже предложил перебираться, и он отказываться не стал — в старой хижине ему остаться вряд ли позволят, а переселяться назад в песчаную яму с протекающей крышей кому захочется? Имуществом он вообще не обременен — зимние ботинки и лишние тряпки давно променял на еду.

Тощий по местным меркам жил красиво — хижина хотя и низкая, но просторная. Имелась широкая жердевая лежанка, застеленная для мягкости высушенными листьями дровяка. Вход завешен грубой циновкой из тонких стеблей того же дровяка, сбоку, на улице, под маленьким навесом располагались несколько плоских камней — по вечерам есть где пофилософствовать, глядя на здешнее сумасшедшее небо.

Больше в хижине ничего примечательного не нашлось. Если и были какие-то вещи, то их растащили после смерти владельца.

Жора, оценив жилище, присвистнул:

— Это тебе офигенно повезло с тем топором! Бизон целый дворец не пожалел! За Чукчу сильно ругал или прокатило?! А за новеньких?!

— Нет — даже слова не сказал.

— Во! Я же говорил — за топор он все простит!

Макс не стал напоминать, что говорил это вовсе не Жора, а тот продолжал тарахтеть:

— Да тут на пятерых места, а жить вдвоем будем! Просторно!

— Втроем, — поправил Макс.

— А кто третий?!

— Дина.