«…рай Данте, точно ад Мольера…» (сборник)

Ангел

Город спал. Ему не спится,

Чуть услышав голос свой,
Он тотчас к окошку мчится,
Вдруг поговорит с собой?

Верно, хитрый собеседник,

Что вербуют по ночам,
Все-то так. Уже Сочельник
Средь своих святых начал.

Кто же ты, ночной повеса?

Сонм старинных голосов,
Может быть, предвестник беса?
Он поговорить готов?

Или это шутки ради

Сам с собой заговорил?
Иль к какой-нибудь преграде
Сам себя ты вдруг подбил?

Но не чудится тот голос,

Громче он и веселей,
Он уж, вроде, вот, на волос
Рядом. Торопись скорей!

Может, что-то разузнаешь,

Или выпросишь чего.
Голос, он к чему? К награде!
Он уменья одного.

Объяснить, простить, повысить,

Все же ночь-то непроста,
Слышишь? Будто бы «Возвысить»!
А канун ведь Рождества…

Присмотрелся он в оконце,

И стакан воды испил.
Там, навстречу лучам солнца
Куст березки в окна бил.

Пригорюнился наш малый,

Приуныл, прилег, уснул…
На плече его усталый
Ангел тихо лишь вздохнул…

«Беру я вдохновенье в страсти…»

Беру я вдохновенье в страсти,

Его моим ковшом – да горы,
Не источник книги, – власти!
Дамы, позадернуть шторы!

Ум беру из-под полы,

Там его всегда навалом,
Ум – лишь часть чьей-то игры,
Чаще – смесь воды с отваром.

Воля – это ж очень просто,

Часть раздетой, ну… мадам,
Часть – просеянного проса,
Остальное – не отдам.

Доброта – вот что живое,

Не отвары, не стихи,
Рецептуры тут, не скрою,
Нет. Есть лишь одни грехи.

Если дружишь с головою,

Страсть твоя течет иль бьет,
Волей давишь все живое,
Грех лишь зло прилежно ждет.

Вы просили, дамы – вольте,

Нет ни слабости во мне,
Ни грехов, таких, что вскройте, —
Не приляжете во сне.

К моей старой, доброй мине,

Все еще я не забыл:
Нету в девушке рабыни,
Есть во мне лишь то, что мил…