Рай и ад. Книга четвертая. Рассказы перенесших клиническую смерть

И мы стали от нее отходить, она начала кричать нам в спину, что смерть меня не избегнет и что я умру в любом случае, что от нее еще никто никогда не уходил, что я зря так с нею поступаю. Я ей объяснил, говорю:

— Я вас еще не граблю, я у вас деньги еще не забираю. Я просто даю вам время еще подумать, потому что вы не правы. Вы исправьте, и я вам заплачу, работа должна быть работой, а не браком.

Мы с Мариной пошли, и пока гуляли, я подумал, что, в принципе, какая разница? У нее есть дети, семья, денег она много в любом случае не зарабатывает. И я решил ей заплатить, но объяснить, что она все-таки не права.

Когда мы возвратились, я подошел к этой женщине, и сказал:

— Возьмите деньги.

Она мне говорит:

— Извини, но уже поздно, ты умрешь. Просто уже реально поздно.

И она сказала это немножко даже с каким-то сожалением, что ты извини, парень, я сейчас вижу, что ты нормальный, но то состояние, которое тогда ее накрыло, оно решило мою участь и мою, в принципе, жизнь.

Я с силой взял ее руку, вложил в нее деньги, и сказал:

— Ну, если вы не хотите брать, то дети ваши или внуки будут получить эти деньги не против.

Дальше мы с Мариной пошли в гостиницу. А, она кричала мне вслед:

— Через два дня ты умрешь! Жить тебе два дня!

Я раньше в это все особо не верил. Не по причине того не верил, что этого нет, а по той причине, что мне поможет моя духовная сила, моя крепость в вере (потому что тогда я изучал массу религий: и Коран, и Бхагават-гиту, и Библию, и заучивал это все). Я знал, что крепок в вере, и что проклятия касаются только тех людей, которые верят в эти проклятия.

Но, как оказалось, проклятия касаются не только тех, кто в них верит, а всех, кто проклят, и живет без Господней защиты. Если вы живете по вере, но у вас нет защиты от Бога, если вы не знаете имя Бога, если вы не знаете Иисуса Христа, если вы ведете достаточно неправедный образ жизни, думая, что мол я потом покаюсь, и мне простится, то знайте: однажды наступит момент, когда покаяться будет поздно. И все те нераскаянные грехи, которые на вас лежат, они сыграют как цепная реакция во время проклятия. Во время этого огромного духовного взрыва и пропасти, которая может коснуться каждого в самый благополучный и счастливый день.

Прошло два дня. Наступил самый ужасный день в моей жизни, и, одновременно, самый счастливый. Потому что после этого дня моя жизнь абсолютно изменилась, я стал по-другому смотреть на мир. И мне теперь крайне больно смотреть на этот мир.

В тот день мы с Мариной проснулись утром. Точнее, проснулся я. Я начал вставать, и чувствую, что встаю, а мое тело лежит. Перед глазами образовалась какая-то тонкая-тонкая линия горчичного цвета. Это, наверное, самый ужасный цвет, который только может быть у человека. Горчичный. Цвет желтого, перемешанного с черным. Ужасная тонкая линия, больше которой ничего не видать.

Меня объял сумасшедший страх. Появилось такое состояние, как будто я помнил эту линию, я помнил этот цвет, я помнил этот ужас, который уже касался меня когда-то. Касался он меня, как я знал, при рождении, в том состоянии, когда в меня была вселена душа. В том состоянии, когда я обретал жизнь. Это было страшно от того, что я не использовал свою жизнь так, как должен был ее использовать.

Я стою и наблюдаю за своим телом со стороны. Мое тело трясет, и Марина кричит: «Саша, Саша, что с тобой?!» Я не могу ничего сделать, во мне сидит только ужаснейший страх, который не описать словами, и огромное отчаяние. Больше страх не за то, что происходит вокруг, а отчаяние от того, что я не сделал в своей жизни, что я просто умер. Что я просто глупо оставил свою жизнь и свое тело.

Мне показалось, что сосуд в голове лопнул, может быть сердце остановилось. Но я понимал, что это уже не настолько важно, что гораздо важнее, что я просто оставил жизнь и больше не вернусь.

Дальше я пытался цепляться за жизнь, я напрягался, но каждый раз, когда я напрягался, мое тело тряслось еще больше. Я понял, что мне нужно попробовать выжить. Я пытался лечь рядом с телом, как-то силой зацепиться. И тут получилось так, что я встал. Встал не в духовном теле, а в своем физическом. Но я понимал, что мои силы теряются. И происходило так, что как только я расслаблялся, мое физическое тело падало на пол, а моя душа стояла на месте. И я понимал, что я не могу зацепиться за жизнь, я не могу спасти свое тело. Я понимал, что умираю. Страшнее умирания нет ничего.

Это так страшно, когда ты умираешь без веры! Наверное, для верующего в этом нету страха. Но тогда я испытывал огромное отчаяние от того, что я не совершил того, ради чего я родился. Каждый из нас для чего-то рожден.

И вот, я цепляюсь за жизнь, в очередной раз цепляюсь за тело, встаю. Марина держит меня: «Саша, Сашенька, что с тобой?!» Я смотрю на нее, но не могу ничего сделать. Я понимаю, что мне нужно напрячься, и начинаю хвататься за мебель, за все, чтобы только удержаться за жизнь.