Рай и ад. Великая сага. Книга 3

Мой город, думал Джордж, пока фаэтон катил вверх по склону. Джордж был главным совладельцем банка Лихай-Стейшн, имел более четверти акций; также ему принадлежал отель «Стейшн-Хаус», который сейчас высился слева, и почти треть домов в черте города. Большинство из них находились в деловом квартале вдоль реки, но было и четырнадцать основательных кирпичных зданий, построенных выше на склоне. Они сдавались в аренду мастерам завода Хазардов и нескольким богатым торговцам.

Пока фаэтон ехал дальше, Джордж внимательно оглядывал улицы, выискивая трех жертв войны, живших в этом городе. Первым он увидел слепого юношу, просившего милостыню на оживленном тротуаре рядом с универсальным магазином Пинкни Герберта. Парень с деревянной ногой им так и не встретился, зато в следующем квартале он заметил Тома Хасслера.

– Стой, Джером! Подожди минутку! – крикнул Джордж и выскочил из кареты.

Патриция и Уильям нетерпеливо вздохнули. Короткие ноги Джорджа быстро донесли его до юноши, которому он дал работу на своем заводе. Однако Том не смог справиться даже с самым простым делом, поэтому теперь бродил каждый день по городу, позвякивая жестяной банкой, в которую мать специально клала камешки, чтобы люди думали, будто юноше уже что-то подали. Джордж сунул в банку бумажку в десять долларов. Вид обвисших губ Тома и мертвых карих глаз всегда бесконечно расстраивал его. Как и двоим другим городским военным инвалидам, Тому Хасслеру не исполнилось еще и двадцати.

– Как ты сегодня, Томми?

Пустой взгляд юноши скользнул от реки к склонам холмов на другом берегу.

– Прекрасно, сэр. Жду приказа генерала Мида. Мы должны до темноты оттеснить бунтовщиков с Семинарского холма.

– Хорошо, Том. Ты победишь.

Джордж отвернулся, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. В последнее время с ним это случалось все чаще. Просто стыд какой-то! Он сел в фаэтон и захлопнул невысокую дверцу, не глядя на жену. Как стыдно, что же со мной происходит?

Иногда он, впрочем, понимал, что с ним происходит то же, что происходило с его братом и еще тысячами других мужчин. Мощные и незнакомые чувства после капитуляции. Дурные сны. Мысли о дружбе, появлявшиеся в странной атмосфере постоянной близости смерти. Воспоминания о хороших людях, убитых в бессмысленных боях, о дураках и трусах, которые выжили по воле случая или притворившись больными накануне сражения…

То, что происходило с Джорджем и со всей Америкой, стало последствием четырехлетнего противостояния, равного которому еще не знал мир. Не было ничего нового в том, что кузен убивал кузена или брат брата, однако появившееся в этой войне автоматическое оружие, телеграф и железные дороги сделали искусство уничтожения себе подобных более совершенным. На полях и лугах, в долинах рек и на горных склонах тысячи невинных людей испытали на себе ужасы современной войны.

И вот теперь эта война не хотела отпускать Джорджа. Констанция видела это в потерянных, измученных глазах мужа, когда фаэтон взбирался все выше по дороге к Бельведеру, их поместью на вершине холма. Ей хотелось взять его за руку, но она слишком хорошо понимала, что не сможет облегчить эту боль, как не сможет уже, наверное, никто и никогда.

Весь день Джордж провел на заводе. Военное производство было уже почти полностью свернуто, и предприятие вновь вернулось к выпуску кованых архитектурных украшений, чугунных изделий, предназначенных для разных целей, и, что, возможно, самое важное – рельсов. Почти все железные дороги на Юге были разрушены. А на Западе строили две новые ветки, что создавало еще один огромный рынок. Дороги «Юнион-Пасифик» вдоль долины реки Платт и «Юнион-Пасифик, Восточное отделение» в Канзасе не имели ничего общего, кроме названия, но обе тянулись к сотому меридиану. Первая ветка, дотянувшаяся до него, выиграла бы право на дальнейшее строительство и соединилась бы с дорогой «Сентрал-Пасифик», которая строилась на восток от Калифорнии.

Джордж вернулся домой только тогда, когда остальные члены семьи уже поужинали и собрались вокруг их нового сокровища – рояля, присланного в подарок Генри Штайнвегом и его сыновьями из Нью-Йорка. Хазард поставлял для их компании металлические пластины для фортепьяно, которые получили название «Стейнвей», потому что Штайнвегу оно показалось более благозвучным, коммерческим и американским. Штайнвег прошел долгий путь и даже сражался добровольцем в кровавой битве с Наполеоном при Ватерлоо. Джорджу очень нравился этот человек.

Он поздоровался с семьей и прошел на кухню, где съел пару тонких кусков холодного ростбифа, больше ничего не хотелось. Потом уселся на веранде и, поставив одну ногу на перекладину ограждения, стал делать карандашные пометки на архитектурном проекте нового завода в Питтсбурге. Этот город, расположенный на двух огайских реках, почти наверняка мог стать металлургическим центром страны в ближайшие десять лет. Джордж хотел добраться туда раньше остальных.