Рай и ад. Великая сага. Книга 3

– Сиди тихо, идиот пустоголовый! Только пикнешь – и я этому старому дураку башку разнесу в клочья. – Тень махнула револьвером в сторону тени головы Джексона. – А ты, старый хрыч, давай сюда свой товар. И деньжата, все, что есть.

– Для перелетных пташек вроде еще рановато, а? – откликнулся Джексон, и Чарльз заподозрил, что партнер вовсе не так спокоен, как могло показаться по его голосу. – Я-то думал, парни вроде тебя всю зиму сидят на армейской кормежке и только весной вылетают на свободу.

– Заткнись, урод, если не хочешь, чтобы я пристрелил этого пучеглазого кретина!

– Нет, я не хочу, чтобы ты это делал, – очень тихо произнес Джексон.

– Тогда гони товар.

– Весь товар в дорожных сумках. Снаружи.

Мужчина ткнул его в плечо дулом револьвера:

– Пошли!

Глава 14

Чарльз вытащил боуи из ножен. Сердце бешено колотилось. Он быстро сделал пару широких шагов и замер сбоку от круглого входа за несколько секунд до того, как Джексон выбрался наружу.

Торговец почувствовал присутствие Чарльза, но не подал виду и даже не повернул головы в его сторону. Следом из типи вышел мужчина с револьвером. В свете звезд Чарльз сначала увидел бородатое лицо, а потом рукава с желтыми нашивками капрала. Точно, дезертир.

– Стой, дед! – приказал мужчина, выпрямляясь.

Крепкий и приземистый, он был на голову ниже Джексона, хотя тот тоже не мог похвастаться высоким ростом. Один Бог знал, из какого форта он сбежал – может, из Ларнеда, а может, из того, что поновее, – из Доджа.

Чарльз переступил с ноги на ногу, готовясь нанести удар, но дезертир то ли услышал, то ли почувствовал что-то. Он резко развернулся, увидел Чарльза и выстрелил.

Пуля оцарапала щеку Чарльза и пробила кожаную стену типи. Чарльз мгновенно вонзил нож в синюю рубашку дезертира и повернул его.

– О нет… – выдохнул солдат, приподнимаясь на цыпочки. – Нет…

Через мгновение он обмяк, пальцы разжались, револьвер упал на землю. Колени капрала согнулись, и он растянулся на земле, как тряпичная кукла. Скорее всего, уже мертвый.

Чарльз вытер нож о траву:

– Что будем с ним делать?

Джексон тяжело дышал, как после долгого бега.

– Оставь его падальщикам… – Он почти задыхался. – Лучшего он не заслужил.

Из темноты выбежал Фенимор. Он тихо поскуливал, чувствуя беду. Джексон ласково погладил пса.

– А ты отлично управляешься с ножом, Чарли. Быстро учишься. – Он схватился за воротник синего мундира и приподнял голову убитого; в лунном свете безжизненные глаза блеснули, как оловянные монетки. – Или это у тебя старые навыки?

Чарльз еще раз дочиста оттер нож пучком сухой травы и вернул его в ножны, похлопав по ним ладонью. Такого ответа было достаточно.

Внутри типи, скрестив руки на груди, сидел съежившийся Малыш. Он плакал. К этому времени Чарльз уже знал, почему мальчик так реагирует. Дело было не только в страхе. Даже со своим жалким умом бедняга иногда понимал, что его дядя находится в затруднительной ситуации или должен выполнить какую-то сложную задачу. В таких случаях парнишка всегда хотел помочь, но его мозг не мог отдать правильные приказы ни рукам, ни ногам, ни каким-то другим частям тела. Чарльз уже дважды видел, как он рыдал от яростного отчаяния.

Джексон обнял мальчика и ласково похлопал его по спине, успокаивая. А потом снова резко рванул ворот своей рубашки. Чарльз увидел, как густо покраснело его лицо. Джексон заметил его взгляд.

– Я тебе говорил, что это ничего не значит! – сердито буркнул он.

Чарльз промолчал.

В начале ноября они встретили на дороге с полдюжины арапахо, которые направлялись на север. У всех шестерых волосы были густо смазаны жиром, но у одного из них, вероятно более чувствительного к недавнему летнему солнцу, они были скорее золотисто-каштановыми, чем черными. Выбритая часть головы, рядом со скальповой прядью, у всех была выкрашена красной краской.

Деревянная Нога заговорил с арапахо на смеси языка жестов, примитивного английского и их собственного языка. Чарльз несколько раз услышал уже знакомое ему слово «Мокетавато» – так шайенны называли Черного Котла, миролюбивого вождя, которым восхищался Джексон.

Чарльзу не нужно было особо понимать индейцев, чтобы увидеть враждебность арапахо. Она сквозила в каждом слоге, в каждом резком жесте и злобном взгляде. Но все же они продолжали говорить с Деревянной Ногой, усевшись на корточках в полукруг напротив него; разговор длился почти час.

– Не понимаю, – сказал Чарльз после того, как арапахо ускакали. – Они же нас ненавидят.

– Верно.

– Но при этом разговаривали с вами.

– Ну, мы же ничего такого не сделали, чтобы их рассердить, поэтому они обязаны обращаться с нами цивилизованно. Так поступает большинство индейцев. Но не все, так что не зевай.

– Вы говорили с ними о Черном Котле.

Деревянная Нога кивнул: