Рай: правила выживания

– Думаю, что… Наши хозяева позаботились, чтобы эти знания не покидали планету. И ты должен забыть про это тоже.

– Тоже?

– Да. Как и про мои секреты, и про… Саитанс. Нас там не было. Никого из нас, понимаешь?

– Кажется… Понимаю, – задумчиво проговорил Кир.

Умница! Я в тебе не сомневалась!

– А Александр Павлович…

– Как и говорилось ранее, гостит у… кого-то из Загоденна Мьенгов. А я ездила… летала его навестить.

Я доела рис с овощами и почувствовала себя сытой и сонной. А спать-то мне нельзя…

– Кир, мы с советником сегодня должны будем оба выйти на связь с Землей. Сможешь покараулить тут… отца?

– Конечно, Маш. Ты наелась?

– Да, и теперь очень хочу спать. Расскажи мне что-нибудь…

Метод Клауса оказался действенным, может, и у Кира получится?

– Что рассказать, Маш? – спросил Кир, усаживаясь рядом.

– Например… – я покопалась в эмоциональной памяти тела, – почему ты никогда не пел мне песен?

Он помолчал, а потом ответил:

– Я знаю, как ты реагируешь на музыку.

То есть Солнце ему рассказал?!

– Не могу видеть твоих слез, а такой песни, от которой бы ты рассмеялась, я не знаю.

– А ты… напиши такую песню, – предложила я, пообещав себе свернуть одну гениальную кучерявую голову.

– Маш, я умею писать только стихи, – улыбнулся он.

– Напиши стихи, – не сдавалась я. – Понимаю, это не сразу, время нужно и вдохновение… А сейчас… Спой мне ту песню, которую… пел на концерте. С твоими стихами. Обещаю, я не буду плакать.

– Маш, там хотя бы гитара нужна… Давай я спою тебе другую песню.

Ох, Кир… Ну почему, почему ты уступил Машку Солнцу? Она ведь, дурочка, не в состоянии отличить гормональную подростковую страсть от твоего глубокого чувства. Или, что еще хуже, боится обязательств, которые у нее появятся из-за ваших отношений. Но я знаю, это можно исправить. Она хорошая девочка, а ты – отличный парень. У вас все получится, если только… Если только ты будешь порешительней.

* * *

Вечером в кабинете главы семейства Чи мы с Клаусом ожидали начала сеанса связи с Землей. Посол-представитель явно нервничал, постоянно подбегал ко мне и спрашивал, действительно ли Петров в хорошем состоянии, и почему его нельзя перенести в Ри-ен, где для пострадавшего биолога создадут самые идеальные условия.

Клаус посмеивался в своей манере, а я терпеливо отвечала, что единственным условием скорейшего восстановления Александра Павловича является свет Ассына. Врала, конечно, потому что Барбоза постоянно вводил ему глюкозу и еще что-то укрепляющее для мозга. Свет светом, но Петров человек, а у нас, извините, совсем другая физиология.

– Но почему нужно держать происшествие в секрете? – возмущался прямодушный рисовод.

– В целях сохранения хороших межпланетных отношений, – серьезно отвечали мы с Барбозой. – Ведь мьенги и так не слишком рады нашему присутствию, а тут такое откровенное нарушение их правил.

Рисовод все не мог взять в толк, что ассей на самом деле является проводником энергии Ассына, и что носить его нужно не только для удобства и демонстрации уважения к чужим традициям. Клаус обещал устроить ему персональную проработку инструкции и техники безопасности поведения на планете в целом.

– В этом раю, товарищ посол, как и в любом другом, есть свои правила, – сказала я, когда мне надоело слушать их препирательства. – Правила выживания, если хотите.

– Папа Чи за своим «ри» не видит леса, – не смог промолчать Клаус.

– Так вот, товарищ Хон. Я не могу заставить вас уважать эти правила – и никто не сможет. Но выполнять их и следить за безукоснительным исполнением со стороны всех землян – ваша прямая обязанность.

– Машенька… – посол явно растерялся.

Я с трудом удержалась от слов «преступная халатность» и решила обосновать свое выступление тяжелыми душевными переживаниями дочери, едва не потерявшей отца. Но, к счастью, от объяснений меня избавил Проскурин, очень своевременно возникший на экране визора.

Клаус тут же исчез из поля зрения, и Михаила Андреевича приветствовали только я и посол.

– Есть новости? – усталым тоном спросил он.

– Есть, есть, – поторопился обрадовать его Чи. – Сашенька нашелся, то есть, точнее, Машенька…

– Маша, ты его нашла? – добавив строгости, перебил его Проскурин.

Я четко и лаконично обрисовала ситуацию, пояснив, почему в данный момент не могу предъявить тело биолога для опоз… ей-ё, живого Петрова предъявить не могу! Проскурин обрадовался, тень усталости куда-то исчезла с лица, и он крикнул в сторону:

– Нашла! Она его нашла!

Там, в стороне, скорее всего в приемной, с громким стуком рухнуло что-то тяжелое. Надеюсь, не мое тело. А то у меня есть пара вопросов к личности, занимающей его в данный момент.

– Машенька, молодец, поздравляю! А как Комаровски? – тут же переключил наше внимание Проскурин.

Чи удивился – а я пояснила, что Михаил Александрович знает всех своих студентов в лицо и по фамилии. А уж бедолагу, сломавшего себе челюсть – по совместительству гениального ксеноботаника – опекает как родного. При этом смотрела на Клауса – сама-то Комаровски не видела вторые сутки. Секретчик кивнул, и я доложила:

– Комаровски работает.