Райские острова

Я помахал стоящему у здания Гильдии парнишке – это был Денни. Обычно каждый раз, когда я отправлялся в заплыв, на причале собиралась целая толпа женщин и детей. Как и большинство пловцов, я имел собственных обожателей – по правде говоря, в большем числе, чем другие. Женщины бывали разборчивы и изучали расписание заплывов, чтобы проводить или встретить своих любимых пловцов. Многие давали понять, что не прочь оказать и другие услуги – бесплатно. Подобное обожание озадачивало меня, но я был, как и любой парень, восприимчив к их прелестям; все знали, что я не откажусь от предлагаемых милостей, если только в этот момент не имею постоянной подружки. Поведение мальчишек было легче понять: все они мечтали в один прекрасный день сами стать пловцами и пользовались любой возможностью поучиться у своих героев. Я и сам в детстве вел себя точно так же.

В тот день, однако, никто не пришел на причал, кроме Денни. Я не был уверен, что он вспомнит о своих обязанностях после всего, что случилось этим утром, но он не подвел меня – и Гильдию тоже. Он ждал меня в полной готовности: уложив запас еды в углубление позади сиденья и закрепив бурдюк с водой в креплении.

– Сандвичи с говядиной, – сообщил он мне, когда я спустился на причал.

– Ты знаешь, что случилось? – спросил я, разуваясь. Я влез на полоз, опираясь на руки, чтобы сохранить равновесие, и уселся верхом. Это требует определенного искусства: полоз – не лодка и не каноэ; он, конечно, имеет сиденье и опоры для ног, но все же сидите вы поверх своего суденышка. Если войти в него, как вы входите в лодку, оно тотчас перевернется. Денни кивнул:

– Говорят, те голые люди все были птицами. Это правда?

– Повидимому. – Я повернулся, чтобы положить письма поверх своего завтрака, потом плотно закрыл крышку.

– Тут поработала дунмагия?

– Так мне сказали в Гильдии. – Я не стал рассказывать ему больше; он и так скоро услышит все сплетни, а уж ихто будет в избытке.

Я ожидал, что Денни убежит, как только я оттолкнусь от причала, но он остался, дожидаясь, когда я отправлюсь в путь. Я, вернувшись, обязательно отмечу это: наверняка ему нелегко было, не обращая внимания на то, что творилось в городе, спокойно заниматься своим делом.

Я снова бросил взгляд на часы на башне Гильдии. Еще пять минут… Я застегнул ремень на щиколотке и проверил, крепко ли привязан другой его конец к полозу; петлю, прикрепленную к веслу, я еще раньше надел на запястье. Всякий, кому случалось терять контакт с полозом или с веслом на полдороги – а мне пришлось раньше испытать и то и другое, – проявляет особую заботу о том, чтобы такое с ним больше не случилось. Те происшествия мне и вспоминать не хотелось.

Мне не сиделось спокойно. Я позволил своему взгляду скользнуть от гавани вверх, к строениям на холме. С набережной ту часть города соединяли ленты крутых улиц, вдоль которых выстроились дома; однако величественный вид Хейвену придавали общественные здания – устремленное вверх, как волна, святилище с венчающими его шпилями, здание Синода, где находилась резиденция верховного патриарха и его ведомство, бюро матриарха с похожими на луковицы куполами, университет с башнями на каждом углу, ни одна из которых не была похожа на соседнюю, библиотека со спиральными колоннами, менодианская сокровищница со своими лоджиями, обсерватория с плоской крышей, телескопами, разукрашенными флюгерами и анемометром, здание Гильдии, где находился кабинет моего отца. Мы, молодые пловцы, притворялись равнодушными ко всему этому, но я, рожденный на Тенкоре, не мог не испытывать гордости, глядя на элегантные каменные строения на вершине холма.

Для того чтобы восхищаться всем, связанным с менодианской патриархией, имелись еще более веские основания. Многие патриархи были не местными уроженцами – они происходили с самых разных островов, – но все они гордились Тенкором. Они часто повторяли, что в Хейвене находится административное сердце менодианства, его святая душа, средоточие политической проницательности, энциклопедического ума, материального богатства. По легендам, Тенкор принадлежал менодианам с момента возникновения этой религии. Действительно, составляющие его острова вскормили нашу веру, здесь она достигла зрелости, и здесь отцыоснователи воздвигли первые святилища, где проповедовали святые, мужчина и женщины. На Тенкорских островах мы, менодиане, всегда чувствовали себя в безопасности.

Поэтому особенно тяжело было примириться с тем, что в тот день так много людей здесь погибло; тяжело примириться с тем, что дунмагия какимто образом проникла в самое сердце Тенкора. Казалось, зло нанесло удар в самое чувствительное место и разрушило наше убежище.

«Были ли дастелцыптицы разумны? – гадал я. – Каково было им жить скованными цепями мерзкого заклинания? Знали ли те, кто выжил после исчезновения Дастел, что с ними случилось?»