Райский уголок. По велению сердца

— Но на самом деле они не родня?

Филиппа покачала головой.

— Нет. Может быть, совсем чуточку. Отец Рейчел, Бен Пэттен — известный врач. Он лечит гангрену, инфекционные и всякие другие подобные болезни. Ее мать живет где-то в провинции, — рукой, в которой все еще держала недоеденный бутерброд, она указала куда-то в неопределенном направлении. — А я родилась в Бельгии, в Брюгге, прямо перед войной. Мой отец — бельгиец. Я никогда не видела его. Когда он погиб в самом начале войны при обороне Брюсселя, я была совсем маленькой. Чтобы спасти нас, дядя Бен, отец Рейчел, отправил меня с мамой в Англию на военном транспорте. Конечно, я ничего об этом не помню. Сейчас я живу на севере с мамой и ее мужем Эдди — он просто прелесть. А Рейчел и Тоби живут в Лондоне. Конечно, отдельно друг от друга, — добавила она, сделав насмешливую гримасу. — Иногда они готовы глаза выцарапать друг другу. Тоби после войны окончил Кембридж. Он какой-то там юрист — специалист по деятельности акционерных компаний. А Рейчел ничем не занимается… впрочем, это не совсем так.

Сердись на себя и чувствуя, что совершает что-то, похожее на. предательство, она поспешно добавила:

— Не подумай, что она какая-то там бездельница — у нее ужасно артистичные и умелые руки. Она шьет одежду самых невообразимых фасонов, причем сама все продумывает. Однако найти работу, где пригодилось бы это умение, не очень-то легко. К тому же она немного, как бы это сказать… — Филиппа не сразу подобрала подходящее определение, — эксцентрична.

Она была довольна найденным словом. Рейчел, несомненно, одобрила бы его.

— Так откуда же взялся этот Тоби Смит?

Обескураженная столь прямо заданным вопросом, Филиппа беспомощно посмотрела на Гидеона. За время их знакомства он сам обычно ее ни о чем не расспрашивал, слушая ее молча, и она рассчитывала, что своим рассказом отвлечет его от щекотливого вопроса о родословной Тоби.

Тем временем Гидеон складывал бумагу, служившую им скатертью, кружки и остатки еды в мешок. Затем поднял на нее свои хитровато прищуренные темные глаза; в лучах солнца они приняли топазовый оттенок.

Филиппа, загипнотизированная этим взглядом, против своей воли заговорила, чувствуя, что слова застревают в горле:

— Он… я не знаю точно, кто его родители. Моя мать нашла и усыновила его, когда он был совсем маленьким…

Филиппа сказала правду. Саму ее никогда не мучили подобные проблемы. Когда она стала достаточно взрослой, мать рассказала ей, что случилось с их семьей.

Однако она прекрасно понимала, почему Тоби, несмотря на всю свою непринужденность и насмешливый и независимый нрав, как зеницу ока хранит тайну своего происхождения. Сейчас она отчетливо испытывала не очень приятное чувство, что не сумела в этом разговоре с егерем сэра Джеймса Пейджета обойти вопрос о его прошлом. До сих пор Филиппа никому не говорила о Тоби ничего подобного; напротив, всегда вела себя так, словно считает его старшим братом, а себя — нежно любящей сестрой. Да так оно и было на самом деле. И теперь она испытывала жестокие угрызения совести. Конечно, она не должна была болтать о его сокровенном секрете с чужим человеком. Хотя за последнее время Гидеон Бест стал для нее гораздо менее посторонним, чем многие давнишние приятели.

Гидеон, обладавший природным чутьем, понял ее состояние и прекратил свои расспросы. Легко поднявшись на ноги, он забросил мешок за плечо и, поглощенный своими мыслями, даже не протянул ей руку, когда Филиппа неловко слезала с огромного ствола на землю.

За прошедшие годы, проведенные в надежно защищающей тени Брекон Холла, он многое узнал о своих хозяевах. Однако Тоби Смит всегда казался ему человеком, с которым можно иметь дело. Выскочка из низов, преуспевающий адвокат, легко и беспечно относившийся ко всем проблемам.

Однажды Гидеон Бест дал себе слово, что никогда не будет играть в крикет за команду Холла. И никогда не играл. И не собирался начинать сейчас, Обладая гордым и независимым характером, он даже перед самим собой не сознавался в том, как много значила для него недолговечная слава, которую приносил ему ежегодный матч по крикету между Холлом и Брекон Парва. Это была не просто игра, а матч с большой буквы. В этот день, раз в году, он ощущал свою принадлежность к команде, в которой был лидером, видел восхищение игроков и зрителей, подчас смешанное с завистью…

Лицо Филиппы вдруг оживилось, щеки зарумянились; она с любопытством взглянула на Гидеона.

— А у тебя была семья? Братья, сестры?

Он утвердительно хмыкнул.

— Сколько их было? — Ее возбуждение и настойчивость вызвали улыбку, которая очень редко гостила на его лице.

— Ты не поверишь, если я скажу.

— Поверю, конечно, поверю.

— Восемь братьев. Шесть сестер.

Темные глаза Филиппы округлились словно блюдца.

— Вас было, — она быстро сосчитала в уме, — пятнадцать человек?

— Именно так.

— Где же все они сейчас?

Он пожал плечами.

— Ты хочешь сказать, что ничего ни о ком не знаешь?

— Именно.

Она на секунду задумалась.

— По-моему, это очень печально. Вы что, не любили друг друга?

На этот раз в его улыбке сверкнула остро отточенная сталь.