Ракетный полет из Каменного Брода в Санкт-Петербург и обратно, или романтическое путешествие барона фон Мюнхгаузена на берега реки Лугань (СИ)

Барон и Мария глядели друг на друга, не отрывая взгляда. Не поверите, но радуга - многоцветный и яркий мост из световых лучей - вдруг сама собой возникла в пространстве между их лицами. И даже время замерло.

Сколько длилось это диво? Мгновение, минуту, вечность? Не знаю. Но ни тавернщик, ни Гаскойн с Чебом и Еном явно ничего не заметили, и я стал единственным свидетелем чуда совершившегося прямо на моих глазах.

Прошла вечность или секунда, и мир снова пришел в движение. Но это уже был совершенно иной мир!

Мы пили и ели за столом, потом отправились на ночлег к хозяину. Перцовка была огненна и дивно крепка, сало и прочие блюда и закуски неимоверно хороши. Я, Гаскойн, Чеб и Ен прибывали в веселом и довольном состоянии духа. А вот барон, напротив, был непривычно молчалив и задумчив.

Дом у хозяина был большим, сложенным из мергеля и камня, со множеством помещений, где можно было разместить добрый десяток гостей. Мы же с Карлом Иеронимом по старой армейской и экспедиционной привычке решили спать в одной комнате.

...Ночью я проснулся. Приподнялся и взглянул на постель барона - она была измята, но пуста. Тихонечко встал и отправился на двор.

Карла Иеронима я увидел сразу же, как только открыл входную дверь. Небо было ясным, светила полная Луна и стройно-худощавая фигура барона была хорошо видна в серебристо-желтом мареве, порожденном светом Селены. Мой друг нервной походкой выхаживал по двору дома хозяина - от забора к забору, туда-сюда, туда-сюда, как маятник часов. Треуголка надвинута почти на самые глаза, плечи непривычно ссутулились, руки сплетены за спиной. Ходит и что-то ритмично бормочет себе под нос, словно стихи читает.

Я не решился его окликать, вернулся в комнату и снова улегся спать.

4.3

Утром Карл Иероним сообщил Гаскойну, что лучшего места, чем в здешних краях, для строительства чугунолитейного завода не сыскать. Карл Чарльз был ошеломлен:

- Но Карл... - начал было он, но мой друг остановил его решительным жестом:

- Ни слова больше, Карл! Это мое окончательное решение!

Барон выхватил из сумки географическую карту и молниеносно развернул ее на столе.

- Смотрите, Карл, - барон принялся водить пальцем по бумаге. - Здесь поселок Каменный Брод, тут река Лугань, вот угольное месторождение... Так можно проложить подъездные пути, в этом месте построить домны, а чуть левее поставить склады для готовой продукции...

Гаскойн внимательно отслеживал траекторию движения указующего перста барона и, в конце концов, поразмыслив, кивнул:

- Ну, что же, Карл... Над всем сказанным стоит поразмыслить!

Впрочем, размышления сэра Карла Чарльза оказались недолгими. Вскорости в дом вернулись с утренней конной прогулки Чеб и Ен. Они, оказывается, совершили променад в Каменный Брод, проехались между домов, по улочкам и пришли к твердому убеждению ставить в поселке свою факторию, чтобы торговать европейскими винами и прочими продуктами. Это решение компаньонов окончательно склонило весы размышлений Гаскойна в сторону "проекта" барона.

Итак, коллективное решение строить завод именно здесь, на берегах Лугани, было принято. Карл Чарльз, Артур Чеб и Джон Ен взялись за дело весьма резво. Им предстояло выполнить кое-какие геологические работы и разметку на местности будущего строительства. Разумеется, я взялся им активно помогать, хотя, откровенно говоря, ни бельмеса не смыслил ни в геологии, ни минералогии, а с геометрией был знаком в объеме курса при церковно-приходской школе. Поэтому числился, в основном, "на подхвате", и исполнял всяческие мелкие поручения господ изыскателей.

А вот барон Мюнхгаузен оказался в стороне от наших славных дел: с моим другом случилось самое светлое и самое страшное в жизни настоящего мужчины - он влюбился. Влюбился, к счастью, не безответно; Марийка отвечала ему полной взаимностью. Ее отец, хозяин таверны Андрей Тудыйогохата, к роману дочери и барона относился благосклонно: Марийке было двадцать, и девицей она была, что называется, на выданье. А поскольку в округе, по мнению Андрея, достойных женихов сроду не водилось, любовь барона и дочери не вызывала у тавернщика никаких нареканий. Исходя из своего немалого жизненного опыта, он понимал, что германский кавалер и дворянин его Марийку не обидит.

Не стал помехой для взаимной любви и возраст барона. Да, моему другу должно было вот-вот стукнуть семьдесят пять. Но случилось невероятное: Мюнхгаузен вдруг начал стремительно молодеть. Сначала у него начали темнеть волосы на голове и брови, причем процесс этот развивался так стремительно, что уже к концу второй недели по приезду в Каменный Брод барон щеголял черноволосой прической и антрацитовыми бровями. Лицо разгладилось и налилось румянцем, морщины исчезли без малейшего следа. Ушли сутулость и старческая худоба. Карл Иероним так раздался в плечах, что нам пришлось полностью обновить его гардероб, - благо в грузовой карете нашлось некоторое количество материалов для шитья новых камзолов и панталон.