Ракеты и люди. Горячие дни холодной войны

Никогда я не слышал от Келдыша пренебрежительных высказываний, унижающих инженерный труд или так называемые прикладные исследования. В 1963 году, выступая на общем собрании академии, он сказал: «Обязанность ученых не только двигать науку вперед, но и всемерно содействовать быстрейшей практической реализации ее достижений».

Во многом благодаря активной организаторской деятельности Келдыша во главе основных НИИ и КБ, определявших развитие ракетной техники и космонавтики, стояли члены Академии наук. В 1975 году, когда Келдыш сложил с себя обязанности президента, 28 из 31 таких НИИ и КБ возглавлялись членами академии. Для сравнения: в 1997 году из тех же 31 только 11 возглавляются членами Российской Академии наук.

Моя кандидатура на выборы в академию была выдвинута нашим ЦКБЭМ и коллегией Министерства общего машиностроения в 1968 году.

В то время общая численность научной элиты — академиков и «членов-корреспондентов составляла 600 человек.

Выборы в академию проводились один раз в два года.

В отличие от всех других выборов в нашей стране в те годы это действительно были демократические выборы, а не назначения под видом выборов.

За два месяца до выборов «Известия» публиковали списки претендентов. Желающие получали возможность обратиться в президиум академии с поддержкой или охаиванием любого из кандидатов. Далее наступала сложная процедура подготовки к тайному голосованию. Первым этапом в этом процессе было распределение вакансий по отделениям и специальностям. Это выполнял президиум академии, предварительно выбивавший максимально возможное число вакансий специальным постановлением Совета Министров.

На каждом из четырнадцати отделений создавались экспертные комиссии, которые на строго закрытых заседаниях готовили предложения для собрания отделений. Эти комиссии из великого множества кандидатов должны были выделить одного-двух на каждую вакансию и затем доложить свои рекомендации собранию отделения. За несколько дней до собрания каждое отделение приглашалось на традиционное «чаепитие у президента». В небольшом дворцовом зале президиума академии за столами рассаживались академики, члены данного отделения. Во главе П-образного стола садился президент и два вице-президента, близкие к наукам приглашенного на чай отделения. Мест за столами, на которых стояли вазы с печеньем, хватало только академикам. Члены-корреспонденты, уже знавшие, что их скоро «выставят», скромно рассаживались на расставленных рядами стульях. На «чаепитии», как правило, не было дискуссий. Члены экспертных комиссий только хвалили рекомендуемых. О нежелательных просто не упоминалось. Это было первое указание, за кого следует голосовать. Члены-корреспонденты не имели права голоса при избрании академиков. Даже чай с печеньем им полагалось пить у президента, пока обсуждались кандидатуры в члены-корреспонденты. Когда дело доходило до обсуждения кандидатур в академики, они покидали зал, осознавая узаконенную уставом свою неполноценность.

Первые годы участия в выборах такая процедура мне казалась очень обидной. По этому поводу один из покидавших зал заседания вместе со мной коллег заметил:

— Не надо обижаться! Помните, что Альберт Эйнштейн, Макс Планк, Лев Толстой, Эрнст Розенфорд, Томас Эдисон тоже в свое время были членами-корреспондентами нашей академии и если бы тогда были подобные чаепития, им пришлось бы точно так же, потупив очи, удаляться.

Общее собрание отделения было определяющим этапом процесса выборов. Как правило, первыми выступали академики, члены экспертных комиссий. Они никого не отвергали, а только хвалили наиболее достойных. Все следовали традиции — поддержать желательного кандидата и не выступать против, даже против явно недостойного. Каждый выступающий «за» обычно был членом той или иной группировки или примыкал к ней.

Моя кандидатура проходила по отделению «Механики и процессов управления». Членами этого отделения были почти все главные и генеральные конструкторы авиационной и ракетной техники.

Избранный за два года до меня на это отделение Гермоген Поспелов втолковал мне, что на отделении сложились две «мафии»: авиационная и ракетная. Каждая старается протолкнуть на свободные вакансии своих кандидатов. Тогда еще не затихла ракетно-космическая эйфория, поэтому мои шансы он оценивал достаточно высоко.

После длительного обсуждения с восхвалениями научных заслуг каждого кандидата начинался собственно процесс тайного голосования. Каждый член отделения получал бюллетень, искал укромное место и вычеркивал не фамилию, а слова «избрать» или «отклонить». Избранным считался каждый, набравший не менее двух третей голосов членов отделения. Работа счетной комиссии затруднялась еще и тем, что полагалось объехать академиков, которые не могли по болезни или старости присутствовать на собрании.