Ракеты и подснежники

Он слушал меня сосредоточенно, придвинувшись так близко, что локти наши касались. Щекой я ощущал его дыхание, чувствовал тонкий, еле слышный, запах духов. Я пояснял схемные решения прибора, рассказывал про свои беды и трудности. Оживившись, Незнамов поддакивал, спрашивал: "Так, так... Кстати, вот это звено, как вы говорите?" С завидной быстротой ловил он каждую мысль, мимоходом, будто отмечая что-то про себя, вставлял специальные слова, порой непонятные мне: "фонтастронные явления", "сглаживающая цепочка", "градиент", "тривиально..." В нем все-таки было что-то артистическое: вдруг наморщив лоб, захватывал правой рукой подбородок, глубоко задумывался, спустя несколько секунд снова клал руки на стол, упирался в меня взглядом...

Увлеченные, мы не заметили, когда в канцелярию вошел майор Молозов. Увидел его первым я: в густом сумраке длинной комнаты замполит стоял у двери, -- вероятно, уже несколько минут, не решаясь прервать наше занятие. Вид у нас был деловой; байковая скатерть, покрывавшая стол, сбилась, на ней валялись исчерченные листки из блокнота.

-- Идет ученый спор? Не темно? На улице день не день, снова мокрятина. В апреле, говорят, земля преет. -- Он остановился возле Незнамова. -- А вы -- на стажировку? Очень хорошо. Думаем, поможете нам.

-- У вас тут свои почти инженеры, -- Незнамов кивнул в мою сторону. --Кстати, идеи прибора, на мой взгляд, стоящие.

-- Да? -- в голосе Молозова, как мне показалось, вдруг прозвучало недоверчивое изумление. -- А мы считаем не только идеи, а и то, что уже сделано Перваковым, очень важным и крайне нужным.

-- Разумеется, и я это имел в виду, -- поспешно согласился Незнамов, переводя взгляд с Молозова на меня, и тряхнул головой, откидывая золотистые волосы назад.

-- Так, так, -- душевнее произнес майор. -- Договорились.

Я взглянул на часы. С Незнамовым мы, оказывается, проговорили не мало: через пятнадцать минут на позиции начинались мои занятия. Я поднялся, и, пока Молозов рылся в шкафу, доставая обещанную для меня литературу, мы с Незнамовым условились работу начать прямо со следующего дня.

Я торопливо вышел из казармы. В лицо секла острая, холодная изморось, низкие серые тучи плыли над крышей казармы и молчаливой тайгой. За осинником не было видно ни позиции, ни леса. Жидкая грязь чавкала, брызгами разлеталась из-под резиновых сапог.

У меня возникло какое-то противоречивое чувство к Незнамову. Только сейчас понял, что мое согласие на работу с ним прозвучало в канцелярии сухо. Рисуется? Показывает свою ученость? А может, напраслину, Перваков, возводишь на человека? Просто завидуешь, что он больше знает и говорит порой непонятные слова? Так он почти инженер, слушатель пятого курса академии! А может быть, в тебе говорит уязвленное самолюбие, которое испытал из-за своих резиновых грязных сапог и шинели?

"Идеи прибора стоящие..." Почему майор Молозов недоверчиво отнесся к этим словам, а тот поспешно, кажется даже смутившись, согласился с оценкой замполита?.. А не кажется ли тебе, товарищ Перваков, что ты начал усложнять? Глупо и не нужно? В конце концов, приехал человек, с желанием берется помочь -- чего еще надо? И если для общего дела будет польза, то, считай, все выиграли.

Незнамова поселили в маленькую комнатушку, пустовавшую в квартире "холостяков". Вечером я видел, как два солдата во главе со старшиной Филипчуком перетаскивали из казармы в домик солдатскую кровать и матрац. Коренастый старшина сам тащил кроватные спинки. Туго набитый сухим сеном матрац даже не прогнулся на плече солдата.

Появление в нашем лесном гарнизоне Незнамова оказалось значительным событием. О встрече с ним я не хотел широко распространяться и рассказал только Юрке Пономареву. Но после обеда, до занятий и в перерывах, на позиции о стажере уже заговорили.

Техники подходили, интересовались, отпускали шутки.

-- Значит, приехал? Ученый, бакалавр!

-- Ну, теперь пойдет у тебя с прибором как по маслу -- не остановишь!

-- Как он... приезжий-то, Костя? -- допытывался Стрепетов. За Славкой водился грешок: был он любопытен. Офицеры обычно подтрунивали над этой его слабостью.

-- Говорят, красив как бог -- хоть в икону вставляй! -- подхватил, озорно поводя глазами, другой офицер-стартовик. -- Вот бы, Слава, тебе в коллекцию над кроватью повесить рядом со "святым семейством"!

Он хохотнул, но его не поддержали, и только Стрепетов насупился, проворчал в ответ что-то себе под нос.

-- Красив -- это витрина, а что еще в магазине -- посмотрим! Инженером пусть покажет себя, -- отозвался Ивашкин, вытирая платком слезящиеся глаза. С тех пор как его официально объявили кандидатом в академию, он стал еще более сосредоточенным, вдумчивым. Ничего не скажешь, тоже ведь будущий инженер.

-- Знаем таких, -- брюзгливо проронил Буланкин, --звезд ученых насшибают, а паяльник не представляют, с какой стороны держать! Небось со школьной скамьи -- и в академию!

-- Что вы на него напали? Человек нормальный -- не черт: без рожек и копыт! Как женщины судачите.