Читаем Рахманинов полностью

«Замерзнет!..» — подумал он. И, словно в ответ на его мысль, прозвучал с хмельной усмешкой низкий, хриплый голос:

— Не замерзну, барин! Не бойся… Не такое видели… А вот на чаек бы…

Весь содрогнувшись от горькой жалости и стыда, стыда за себя, за других, за весь мир, он высыпал на звонкие каменные ступени горсть серебряной мелочи, все, что у него было с собой, и быстро пошел прочь.

А в ушах вместе с тяжелыми толчками сердца отдавались прочитанные недавно гневные строки:


На непроглядный ужас жизниОткрой, скорей открой глаза,Пока великая грозаВсе не смела в твоей отчизне.

Глава девятая РАССТАВАНИЕ

1

На рассвете серенького майского дня из окошка вагона Рахманинов увидел синюю пятиглавую громаду Бештау в рамке свежей салатно-зеленой листвы.

Случилось то, чего никто не мог предвидеть, и все творческие расчеты композитора были опрокинуты. Утром на третий день по приезде в Ивановку, садясь за рояль, он почувствовал сильную глубокую ноющую боль в кистевом суставе правой руки. В течение дня она не ослабела. Вся судьба, вся жизнь музыканта оказались поставленными на карту. Врачи потребовали немедленного выезда на Кавказ.

Сперва он поселился в Ессентуках в небольшом частном санатории поблизости от минеральных источников. Владелец санатория, почуяв крупную рыбу, попавшую в его сеть, окружил Рахманинова королевским почетом и комфортом.

Сюда, в эти скучные и чопорные апартаменты, однажды, как снег на голову, явился Шаляпин. Он, как водится, нашумел, повез композитора сперва на Кольцо-гору, а затем к себе в Железноводск.

Но вокруг Шаляпина всегда вертелись какие-то юркие люди, чье общество Рахманинова никак не устраивало. Вскоре Федор Иванович куда-то надолго исчез.

Почти изо дня в день Сергей Васильевич встречался со Станиславским. С ним легче становилось дышать. Его ясный насмешливый ум, казалось, обладал способностью рассекать неразрешимые ситуации. От зорких прищуренных, чуть косящих глаз ничто не ускользало. При первой же встрече Константин Сергеевич понял, что Рахманинову плохо, очень плохо, и терпеливо начал искать выхода для него.

Но вслед за часами и минутами общения с милыми людьми наступили для музыканта дни и ночи томительного одиночества. В один из таких дней в комнате с опущенными шторами его разыскала Ре. Сутулясь в кресле, Рахманинов говорил о том, что давно не работает и нет у него желания работать от сознания своей неспособности сделаться чем-то большим, чем «известный пианист и зауряд- композитор».

Как в былые годы работалось ему в Ивановке!..

Он вспомнил о своей Первой симфонии. Все лучшее, что в нем есть, в ней уже было, но никто этого не расслышал. Если прищемить пальцами молодой побег, дерево перестанет расти. Его новаторство придушили в зародыше.

Ре, как умела, старалась рассеять этот губительный «дым» неверия.

В тот же день она уехала в Теберду, оставив музыканту тетрадь с подготовленными текстами Лермонтова и современных поэтов. Вскоре, к большому удивлению композитора, некоторые из них начали потихоньку звучать. Но тогда нерушимый «гробовой покой», поддерживаемый в его комнатах, и сами захолустные Ессентуки с кривыми глинобитными домишками, чахлыми акациями и окоченелой грязью вдруг сделались просто несносны.

Посоветовавшись с врачом, он переехал в Кисловодск.


В Кисловодском парке близ «Стеклянной струи» стоял огромный ветвистый платан. Под ним длинная полукруглая скамья со спинкой.

В ранние часы, когда Рахманинов, приходил сюда до завтрака, скамья обычно пустовала. Только раз случилось, что его опередили. На дальнем конце щебетали вполголоса какие-то дамы. Он все же сел, загородившись газетой.

Сдвинув брови, попытался расплести путаную реляцию с Западного фронта. Потом строчки смешались перед глазами.

Дамы умолкли. Он даже не заметил, когда они ушли.

Немного позднее в поле его зрения появился очень красивый и нарядный зонтик, настойчиво чертивший что-то на сыром песке. Композитор досадливо покосился из-за газеты, даже не подумав взглянуть на хозяйку зонтика.

Так продолжалось, покуда он не увидел криво нацарапанные на земле свои инициалы: «С. В. Р.».

Тогда он встал, уронив газету.

— Нина Павловна…

Глаза Кошиц смеялись из-под соломенной шляпки.

— Я все дожидалась: когда же, наконец, рассеется туча…

— Долго ждать!.. — проворчал он и вдруг улыбнулся.

Мелькнула странная мысль, что, наверное, эта встреча как-то переплетется с замыслом его новых романсов. Не потому ли он так ей обрадовался!

Нина Павловна поглядела лукаво.

— А мы поторопим.

— Кто это «вы»? — насторожился Рахманинов.

— Я и Николай Николаевич. Пойдемте…

Николай Николаевич ждал их в конце аллеи и оказался человеком лет тридцати, в белом кителе военного покроя, с остроконечной темной бородкой, каемчатыми серыми глазами и левой рукой на перевязи.

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

След в океане
След в океане

Имя Александра Городницкого хорошо известно не только любителям поэзии и авторской песни, но и ученым, связанным с океанологией. В своей новой книге, автор рассказывает о детстве и юности, о том, как рождались песни, о научных экспедициях в Арктику и различные районы Мирового океана, о своих друзьях — писателях, поэтах, геологах, ученых.Это не просто мемуары — скорее, философско-лирический взгляд на мир и эпоху, попытка осмыслить недавнее прошлое, рассказать о людях, с которыми сталкивала судьба. А рассказчик Александр Городницкий великолепный, его неожиданный юмор, легкая ирония, умение подмечать детали, тонкое поэтическое восприятие окружающего делают «маленькое чудо»: мы как бы переносимся то на палубу «Крузенштерна», то на поляну Грушинского фестиваля авторской песни, оказываемся в одной компании с Юрием Визбором или Владимиром Высоцким, Натаном Эйдельманом или Давидом Самойловым.Пересказать книгу нельзя — прочитайте ее сами, и перед вами совершенно по-новому откроется человек, чьи песни знакомы с детства.Книга иллюстрирована фотографиями.

Александр Моисеевич Городницкий

Биографии и Мемуары / Документальное
50 знаменитых царственных династий
50 знаменитых царственных династий

«Монархия — это тихий океан, а демократия — бурное море…» Так представлял монархическую форму правления французский писатель XVIII века Жозеф Саньяль-Дюбе.Так ли это? Всегда ли монархия может служить для народа гарантией мира, покоя, благополучия и политической стабильности? Ответ на этот вопрос читатель сможет найти на страницах этой книги, которая рассказывает о самых знаменитых в мире династиях, правивших в разные эпохи: от древнейших египетских династий и династий Вавилона, средневековых династий Меровингов, Чингизидов, Сумэраги, Каролингов, Рюриковичей, Плантагенетов до сравнительно молодых — Бонапартов и Бернадотов. Представлены здесь также и ныне правящие династии Великобритании, Испании, Бельгии, Швеции и др.Помимо общей характеристики каждой династии, авторы старались более подробно остановиться на жизни и деятельности наиболее выдающихся ее представителей.

Валентина Марковна Скляренко , Мария Александровна Панкова , Наталья Игоревна Вологжина , Яна Александровна Батий

Биографии и Мемуары / История / Политика / Образование и наука / Документальное