Раки-отшельники

Что ей однозначно не нравилось, так это аналогичное отношение к Кристеру со стороны Маргрете. Подруге казалось, что Турюнн слишком быстро вышла в открытое море. А как иначе? С Кристером у нее было ощущение, что она вернулась домой, как ни банально это звучало для окружающих. И вся их встреча, в принципе, напоминала выигрыш в лотерею. Он практически не выезжал в город, не сталкивался с кругами, в которых она вращалась. Иногда он заезжал в свою квартиру в центре, но по большей части проводил время в лесу, на даче. Использовать дачу для постоянного проживания было запрещено законом, поэтому он сохранял за собой квартиру, куда приходила вся почта, и где он был зарегистрирован.

— Даже Луна там ни разу не была, — говорил он. — В каком-то смысле — это вложение средств, цены растут как сумасшедшие. Но у меня там начинается клаустрофобия. Странно, что так много людей хотят жить штабелями друг над другом.

— Я, например, — сказала она. — Когда я в своей квартире, у меня нет ощущения, что надо мной или подо мной живет еще кто-то.

Но, конечно, его дача ей нравилась куда больше собственной квартиры, чего уж говорить. Она бы с удовольствием и сама так жила, будь у нее возможность. С виду простенькая дачка, но очень большая на самом деле и изнутри прекрасно оборудованная. Кафельные полы с подогревом, ванная с бревенчатыми стенами и дровяной печкой, огромный синий обеденный стол, гигантский камин, старые, глубокие кресла с овечьими шкурами, кухня с уютным беспорядком и такой же дровяной плитой, как на хуторе Несхов. Стены в гостиной заполнены полками с книгами и журналами. Настоящая дачная атмосфера, пока не откроешь дверь в кабинет с компьютерами. А там — три монитора, принтеры, факс и часы, показывающие время в Нью-Йорке, Лондоне и Токио. Оказавшись там в их второе свидание, она обернулась и воскликнула:

— Господи, чем это ты занимаешься?

Об этом они еще не успели поговорить, а спросить она не решалась. Все разговоры вертелись вокруг собак, в остальное время они не говорили вовсе — были близки, любили, знакомились друг с другом через запахи, вкус и прикосновения. Он овладел ей чисто физически, как она мечтала когда-то, будучи подростком, но потом оставила всякую надежду. Сочла это дурацкой, розовой девичьей мечтой.

— Чем занимаюсь? Деньги зарабатываю.

— На чем?

— На акциях. Инвестиционные фонды. Покупка и продажа.

— Один? Сам по себе? Ты нигде не работаешь?

— Здесь работаю. В доме посреди леса.

Он работал брокером на какой-то банк много лет, крысиные бега, как он выразился, и в чем она не стала сомневаться. В то же время его все больше и больше занимали ездовые собаки, и постепенно два этих занятия становились мало совместимыми, потому что ему хотелось проводить с собаками все свое время. В какой-то момент он отправился домой и сдал все свои костюмы и рубашки в секонд-хенд, оставив себе только костюм от Хьюго Босса на случай чьих-нибудь похорон.

— Все теперь делается на компьютере. Поэтому я могу работать, где угодно. В избе китобоя на Шпицбергене, например.

— Но ведь для этого нужно много денег? Первоначальный капитал, и все такое?

— Да, но я его скопил. И сейчас действую осторожно. Разделяю поровну высокие и низкие риски. В последнее время чаще склоняюсь к высоким, честно говоря. Но все идет отлично, просто как по маслу.

Больше о работе он говорить не хотел. Закрыл дверь в кабинет и обнял ее, приподнял и поцеловал в шею под волосами, потом сказал, что надо растопить камин и предложил ей переночевать. Она согласилась, за домом проходила дорога, где она оставила свою машину, до работы она доберется за полчаса с небольшим.

Если бы только она могла полностью в это погрузиться, без всяких проблем. Не получалось. Мать создавала проблемы. Отец не создавал, но это было еще хуже, потому что звонить приходилось ей самой. Во всем этом было какое-то мученичество. Раньше он хоть иногда звонил просто поболтать, а теперь перестал. Будто хотел доказать, что прекрасно справляется сам, и, вот еще, будет он звонить и показывать, что нуждается в ней. На работе дел было по горло с курсами по дрессировке и клиникой. Как бы она хотела просто запереться с Кристером, выкинуть мобильник в туалет и всплыть на поверхность по весне.

— И еще, Сигурд. Ездить на собачьей упряжке очень здорово! Представь себе, они меня слушаются! Это как-то даже… опьяняет! А вокруг черный лес, открытые поля, и никаких звуков, только пыхтение собак и скрип снега под полозьями.

— Да уж, эти собаки никогда не станут нашими пациентами, — сказал он. — Такие люди зашивают собак сами, а если у собак возникают более серьезные увечья, не просто занозы и раны, тут же перед ними распахиваются ворота в вечные охотничьи угодья.

— Ты прав, да, отношение к собакам там другое, — призналась она.