Раксис

— Заколдованный круг расколдовали и теперь он не заколдованный, а порочный.

— Зато как смотрелся Сашка! — рассмеялась Маша.

— Как утес мудрости и справедливости, — насмешливо улыбнулся Андрей.

Сашка сильно покраснел и буркнул:

— Ага, светоч благородства и твердости духа… Глупость я сотворил.

Молча слушавший их Вайларк искоса поглядел на него.

— Ничего подобного! — возразила Маша. — После такого им будет сложно сохранить лицо.

— Можно еще принять позу оскорбленной невинности, — напомнил Андрей.

— Не выйдет, — вмешался Вайларк. — О вчерашнем собрании говорят на каждом углу. Фактически у нас на руках полномасштабный кризис власти. За всю историю еще никто ни разу не отказывался от рыцарства — ни люди, ни сердары.

— Вот как? — удивился Андрей. — Значит, всё-таки здесь когда-то нормально относились к сердарам?

Вайларк сказал рассеянно:

— Когда-то и рыцарство значило больше, чем лист бумаги с печатью. Но сердары принимали его не поэтому. Дело в том, что у сердаров есть одна ярко выраженная черта — они равнодушны к фантикам. К знакам отличия и к пышным званиям. Это ведь всё пришло от вас, из вашего мира. Сердарам это безразлично. Но они не хотели обижать людей, пока были у власти, а позже им тем более не стало… смысла высовываться.

Сашка чуть не подпрыгнул на сиденье. Слова Вайларка явились неуклюжей попыткой уйти от ответа, это было ясно как божий день. По интонации его и мимике Сашка догадался, что тот уже жалеет о сказанном, особенно о последних словах, которые он так отчаянно пытался скомкать.

Видимо, давала себя знать бессонная ночь, когда Ментор, оставив ребят в своем доме после вручения рыцарства, умотал куда-то и явился только под утро. Вернувшись, он предупредил их, что на несколько следующих недель его жилище превратится в сумасшедший дом из-за количества народа, который будет его посещать, а у самого Вайларка не будет ни одной свободной минуты. И что, если они не против, он готов прямо сейчас отвезти их к Границе.

Выглядел Вайларк усталым, и эта усталость только что сказалась на нем. А потому надо было во что бы то ни стало использовать ее, чтобы получить ответ на вопрос, который жег Сашку с момента, как он очутился в госпитале и над ним впервые склонилась Горгулья. Тот самый вопрос, который он уже задавал Вайларку.

— Ментор, а почему сердары устранились от власти? — ляпнул он практически наобум.

Вайларк долго молчал, и Сашка успел подумать, что тот уже не ответит, как Ментор проговорил вдруг ровным голосом:

— В конце восемнадцатого века у вас в Париже собралось два десятка человек, которые стали говорить о том, что все люди равны и свободны. От этого по всей Франции люди стали резать и топить друг друга. Здесь много веков назад сложилась похожая ситуация. Сердары, стоявшие тогда у власти, слишком сильно разогнали общественный прогресс, и человеческое мышление перестало успевать за ним. Наш восемнадцатый век, с точки зрения общественных отношений, наступил в четырнадцатом. Для стабилизации дальнейшего движения был нужен общий враг, а врага не было. Демоны жили отдельно, против сердаров никто не смел поднять оружие, и люди стали искать врага в себе. Возникла ситуация, когда любой ход ведёт к ухудшению позиции — в шахматах ее называют цугцванг.

Маша, Андрей и Сашка замерли, стараясь не упустить ни слова. Было ясно, что Вайларк сообщает им нечто из ряда вон выходящее.

— Лучший способ что-то спрятать — это положить на видное место, оттого я спокойно выдаю тайну, которую под видом шутки вы можете услышать от любого в этом мире. Тогда наш мир покачнулся, но устоял. Устоял потому, что те, кто был у власти, вовремя устранились и позволили считать себя врагами общества. Точнее будет сказать, назначили себя, чтобы объединить людей. Были переписаны некоторые книги, скорректированы отдельные легенды и изменена оценка поступков кое-каких исторических событий. Не прошло двадцати лет, как сердаров возненавидели буквально все. Их было мало, они легко растворились среди людей, но не раньше чем превратились в жупел народного гнева. Практически назло их идеям у нас до сих пор у власти император, которого выбирают как в римском сенате, и много еще что. Пересадочная станция, — закончил Вайларк, и только тут ребята увидели, что находятся уже на земле.

Они стояли на грунтовой площадке, битком набитой воздушными такси, на краю бескрайнего травяного поля с разбегающимися во все стороны дорожками и множеством спортивных снарядов. Здесь же располагались полосы препятствий, на одной из которых, подгоняемые отрывистыми командами, занимались в поте лица три десятка обнаженных по пояс солдат. Еще одна их группа, одетая в форму, виднелась у длинных казарм — там, где за полем начинался густой лес. Макушки деревьев его были розовые в свете поднимающегося солнца.

Под прямым углом к казармам тянулись конюшни, откуда как раз выводили трех оседланных лошадей. Неподалеку крутились два больших черных пса.

— Это для вас, — выбираясь из машины, сообщил Вайларк. — Лошадей и собак оставите в Хальмстеме.