Ралли Родина. Остров каторги

Спрятав тетрадь в центральный карман, режиссер пополз к выходу. Альберт отступил в сторону, позволив Привезенцеву без помех выбраться наружу. В лицо Владимиру Андреевичу сразу же ударило солнце, и он ненадолго зажмурился и заслонился рукой от ярких лучей, после чего, выждав недолго, осторожно приоткрыл один глаз.

Увы и ах, впереди уже показались обшарпанное здание вокзала и запасные пути, на которых дожидались своего часа отцепленные вагоны, грузовые и пассажирские. Привезенцев видел людей, снующих по платформам, видел погрузчики, краны и множество дорожных знаков, сообщающих о приближении к Улан-Удэ.

«Будь моя воля, так бы и ехал дальше на этой платформе. Снимал бы себе природу, смотрел по сторонам… Все лучше, чем верхом на этих недоделанных «Уралах» колесить!»

Привезенцев очень сомневался, что дороги в Бурятии окажутся намного лучше, чем в Хабаровской области. Однако выбора у путешественников не было: Рожков смог договориться о перевозке техники только до Байкала, и это следовало принять как данность.

– Все готовы? – спросил Геннадий, оглянувшись через плечо.

Он стоял у самого края платформы, отчего казалось, что ему больше всех не терпится сойти на твердую землю. Другие путешественники хмуро взирали на приближающийся вокзал, совершенно не испытывая никакого энтузиазма. Особенно выделялся из общей массы обычно веселый Вадим Хлоповских, который все еще злился на Ирбитский завод и спорткомитет за их наплевательское отношение к участникам ралли.

– Готовы, – нехотя ответил Боря Ульянов за всех.

– Молодцы, – без тени эмоций похвалил попутчиков Рожков. – Напоминаю, что на выгрузку у нас всего полтора часа. Справимся?

– А если не справимся, дальше на платформе поедем? – едко осведомился Хлоповских.

– Ага, – сделав вид, что не заметил яда, усмехнулся Рожков. – Только сюда собираются бочки с горючкой грузить, не помешают они нам дальше-то ехать?

– А мы «Уралы» эти никчемные сбросим и на бочках поедем, – буркнул Вадим. – Все лучше и безопасней.

Рожков наградил его долгим задумчивым взглядом, который, однако, Хлоповских ни капли не смутил. Светличный что-то тихо сказал товарищу на ухо, но Вадим лишь поморщился и взгляда не отвел.

– В общем, надеюсь на вашу сознательность, – веско произнес Рожков.

Поезд проехал еще метров триста и остановился уже окончательно – стукнул последний раз колесами о рельсы и замер, точно памятник.

– Ну что, поехали? – сказал Рожков и первым выпрыгнул за борт.

Спустя сорок минут последний «Урал» уже стоял на перроне – Геннадий смог договориться с местными грузчиками, чтобы выделили широкий скат, по которому легко смогли съехать не только мотоциклы, но и «Волга».

– До Слюдянки же едем вдоль озера? – спросил Хлоповских, когда выгрузка была окончена.

– Ну а как еще? – хмыкнул Рожков. – Других дорог тут нет и не предвидится.

Хлоповских тихо усмехнулся. Привезенцев, задрав голову, посмотрел на робкое утреннее солнце, которое неторопливо выплывало из-за горизонта в бирюзовый океан неба. В душе у режиссера пели птицы; перед отправлением Владимир Андреевич наметил для себя ряд мест, которые он хотел бы посетить во время поездки, и Байкал определенно в этом списке присутствовал. Для человека, который искренне любит природу и все, что с ней связано, такая вылазка была сродни глотку воздуха для утопающего; Привезенцев плохо помнил подробности своего мимолетного визита в эти края, который случился много лет назад, но до сих пор не забыл эмоций, увезенных с собой на Сахалин – радость, воодушевление и самая настоящая эйфория.

Однако чем ближе они подъезжали к Байкальску, тем больше становилось разочарование. Началось все с шума – далекого, едва различимого, похожего на жужжание надоедливой мухи.

– Откуда звук, Альберт? – прокричал Владимир Андреевич.

Они, как и раньше, ехали на одном мотоцикле: журналист – за рулем, режиссер – в коляске, с верной камерой в руках.

– Тут комбинат же в прошлом году открыли, – наклонившись вбок, проорал Альберт. – Целлюлозно-бумажный. Он и гудит. Вон, видишь, какая махина?

Он махнул рукой в сторону озера, и Владимир Андреевич, повернув голову, уставился на горизонт. Только сейчас он увидел высокие трубы, издали похожие на вековые секвойи. Сейчас они не чадили, но сомнений в том, что завод жив, не возникало: рокот работающих моторов был слышен на много километров окрест. Глядя на трубы, на здания цехов – огромные, похожие на серые надгробные камни – Привезенцев стал вспоминать, что читал про комбинат. Первое, что пришло на ум – газетные статьи, которые восхваляли новое предприятие, рассказывая о современном подходе и импортном оборудовании. Однако Владимир Андреевич, пусть весьма отдаленно, но представлял, что такое производство целлюлозы.

«И это все – рядом с чудесным Байкалом… Решили и его загубить?»

Досаждающее зудение промышленного монстра вскоре стихло, растворившись в других звуках – шумах далекого города, причудливо смешавшихся с теми, что создавала здешняя природа. Еще немногим позже дорога изогнулась к северу, и путники очутились у самого западного края озера.