Ралли Родина. Остров каторги

– Ты сам-то в это веришь? – иронично сощурившись, спросил Лама.

– Не-а, – флегматично ответил я. – Но это и не важно. Пока мы так слаженно действуем, пока есть добрые люди в городах на пути, никакие поломки нам не страшны.

– Мотолюбители, конечно, уникальный народ, – заметил Саша Никифоров. – Казалось бы – первый раз он, Комбат, нас видит, ну по телефону пару раз до этого созванивались и все, а он берет – и помогает. Бесплатно. За идею.

– А, с другой стороны, почему бы нам и не помочь? – пожал плечами я. – В деньгах ни мы, ни они не нуждаются, это видно, заплатить за ремонт – да пожалуйста, сколько скажете, просто не берут. Вот и получается, что единственная достойная плата за помощь – это уважение. Не каждый все-таки решится на такой пробег. Кто бы что ни говорил, а по таким дорогам ехать пятнадцать тысяч километров – это весьма прилично. Если б мы еще не делали таких вот привалов, вообще бы давно перегрызлись или докатились до… В общем, ни к чему хорошему это ни привело бы.

Я едва не вспомнил про корову Нахмановича, но, к счастью, вовремя прикусил язык. Нечего травить Саше душу. Он уже и сам все прекрасно понял, а значит, в дополнительном внушении не нуждается. Тем более портить замечательный вечер дурацкими спорами о прошлых «подвигах» со знаком «минус» не хотелось совершенно.

«Все-таки до чего необыкнвенные места, – думал я, спустившись к берегу еще раз, когда время уже близилось к полуночи, и над поселком Листвянка воцарилась сонная тишина. – Смотришь на Байкал и восхищаешься, что тебе позволили жить рядом с чем-то настолько грандиозным, величавым и древним… Сколько лет тот проклятый комбинат отравлял здешнюю природу? А сколько еще будет? И все это для Байкала оказалось так же опасно, как для слона – дробина. Черт его знает, насколько хватит запаса прочности, но хочется верить, что он еще колоссален, этот запас. Что, конечно же, не значит, что можно бездумно убивать озеро и дальше!»

– Ты чего тут один? – спросил Саша Никифоров, подходя ко мне.

Он, как и я, вертел в руках сигару, будто не решаясь ее раскурить.

– Да вот, любуюсь, – ответил я. – Завтра уже едем, хочу запечатлеть в памяти красоту.

– Красота – не то слово, – с печальным вздохом согласился Саша.

Ночью озеро казалось еще более магическим, чем днем, и я мог бы наслаждаться его созерцанием до второго пришествия Христа, но тон старого друга заставил меня насторожиться.

– А ты чего не спишь? И что с настроением?

– Да так, ничего.

Он поморщился, но я слишком хорошо знал Сашу и потому не отступил.

– Давай, – сказал настойчиво. – Выкладывай. Как есть. Не уйдем отсюда, пока не скажешь.

Он хмуро покосился в мою сторону, но, видя, что я настроен серьезно, спорить не стал и нехотя ответил:

– Папа чего-то сдает так… быстро. Волнуюсь я за него, Макс. Возраст уже… не шутки.

К моему горлу подкатил комок. Я давно и хорошо знал Анатолия Леонидовича. Это был замечательный человек, к которому я относился с огромным уважением, а Саша и вовсе боготворил. И потому, конечно, ему было чертовски больно наблюдать, как отец день за днем проигрывает битву с беспощадным временем.

– Может, не стоило сюда ехать? – осторожно спросил я. – К нему бы лишний раз смотался…

– Я и хотел, – с грустной улыбкой сказал Саша. – Но он меня убедил, что все в порядке. Сказал, что надо ехать, раз Привезенцев зовет. Ты же знаешь, как он к тебе относится?

– Знаю, – улыбнувшись, тихо сказал я.

«Выдумщик и затейник, но человек хороший». Так Анатолий Леонидович однажды меня охарактеризовал, когда я гостил у них дома. Было это давно, лет семь-восемь назад, но те слова запомнились мне на всю жизнь.

– Держись, старик, – сказал я, положив руку Саше на плечо. – Все будет хорошо. Мы доедем до Питера, а там уже и до Суздаля рукой подать. Фестиваль проведем, попутно отца навестишь – отличное будет завершение для нашего ралли.

– Я так и планировал, Макс, – кивнул Никифоров. – Спасибо.

Мы закурили сигары и постояли еще недолго, любуясь игрой света в водной глади. Тогда мы оба действительно верили, что впереди ждет только хорошее – некий светлый путь, лишенный дурацких поломок, выбоин и пресловутых коров, о которых я зарекся говорить еще до приезда в дацан.

Но, как выяснилось потом, магия великого Байкала, увы, касалась только окрестностей озера и не могла исцелить всю Россию.

Докурив в тишине, мы побрели к нашему домику. Свет в окнах уже давно не горел: наши спутники отсыпались перед следующим переходом.

На очереди был Красноярск – город с зеленого «червонца».

* * *

1890

– Приехали, Антон Павлович, – сказал Ракитин. – Вон он, дом Ландсбергов.

Чехов кивнул и полез наружу.

– Может, мне с вами? Не передумали? – спросил офицер, когда Антон Павлович оправлял наряд.

– Не передумал, – выдохнув, ответил Чехов. – Сам пойду.

– Что ж, тогда могу только пожелать удачи. Заеду за вами через два часа, как договаривались.

– Добро, – кивнул Антон Павлович.