Рам и Гау

Деревья словно расступились, и довольно глубокий ручей пересёк дорогу. Старшая из женщин остановилась: тихий радостный возглас — и все устремились к воде. Это была хорошая находка: в мелкой прозрачной воде из песчаного дна тесными рядами выдавались спинки ракушек-беззубок, вкусная еда. Их вытаскивали горстями, камнями разбивали створки, ели сами и, разжёвывая, засовывали в рот малышам. Вода была очень холодна, но люди орды не обращали на это внимания: холодное мясо насыщает не хуже, чем тёплое.

Один мальчик Рам, лет восьми, угрюмо держался в стороне, только издали с завистью поглядывал на лакомую добычу. Матери присели в ряд вдоль всей ракушковой отмели, каждая ела и кормила своего малыша, не заботясь о других.

Раму на отмели не осталось места. Он тихо проскулил и кончил чуть заметным ворчаньем. За более громкий протест получил бы хорошего тумака, но не место на отмели. Рам обошёл женщин, спустился в ручей и сделал несколько шагов. И тут он тихо вскрикнул от радости: за изгибом ручья оказалась новая отмель, ещё лучше первой, песок так и набит спинками ракушек. Воровато оглянувшись, Рам присел и торопливо выкинул на берег кучу ракушек, крупных, как блюдечки, сложенные попарно. Он дробил их камнем и глотал розовое мясо почти не разжёвывая, торопясь, пока какая-нибудь из женщин не догадается заглянуть за изгиб ручья. Наконец он почувствовал, что набит едой по самое горло. Теперь это случалось с ним не часто: его мать утащил саблезубый тигр в самом начале охоты за людьми. Мужчины отважно защищали орду в случае опасности, но голоден ли отдельный ребёнок — до этого им дела не было. Рама оттесняли от лучшей еды матери, кормившие собственных, детей, и заботиться о нём было некому. Но на этот раз ему повезло: даже есть больше не хотелось. Рам некоторое время забавлялся: разбивал и разбрасывал всё новые раковины, а под конец развалился и незаметно заснул на мягкой траве, пузатый и лохматый, точно маленький смешной медвежонок. Он спал так крепко, что даже не услышал, как женщины собрались уходить. Они уже подняли на руки детей, но вдруг тихий звук, точно шипенье змеи, заставил их остановиться. Матери, сжимая в руках дубинки и камни, приготовились защищать жизнь детей.

Однако тревога оказалась напрасной: из-за кустов вынырнул молодой Ик, славившийся быстрым бегом. Ещё несколько коротких звуков, взмах руки — и женщины поняли: мужчины нашли стадо оленей, их надо загнать на обрыв, и в испуге они разобьются, падая вниз на камни у реки. Свежее горячее мясо, истекающее кровью, ещё лучше ракушек. И женщины радостно заспешили за Иком. Рама никто не позвал, никто о нём не вспомнил.

Ик вёл женщин уверенно, точно шёл по протоптанной тропинке с отметками. Они бежали долго и неслышно, не выказывая и признаков усталости. Наконец, Ик остановился. За кустами, не видимые неопытному глазу, ждали охотники орды. Их было мало, чтобы как следует окружить стадо оленей, поэтому они и вызвали женщин. Вскоре дикие крики огласили лес. Вся орда подхватила этот ужасный вой. Олени заметались в испуге. Крики неслись с трех сторон, оставался один путь — к реке, и обезумевшее от ужаса стадо понеслось по нему. Передние пытались задержаться на крутом обрыве, но задние, не видя обрыва, напирали на них. В несколько минут всё было кончено: олени ринулись: с утёса, разбиваясь внизу о прибрежные камни.

Раздались крики торжества, и люди, как обезьяны, карабкались по крутому склону вниз, старались скорее добраться до лежащей на камнях добычи. Мужчины были голоднее и злее женщин, с самого утра они, не зная передышки, охотились на крупного зверя. Теперь они кричали от радости: добычи было много, гораздо больше, чем им требовалось. Но это не беда, лишь бы не слишком мало.

Пиршество было в разгаре, когда к нему присоединились и матери, тащившие детей. Они не нуждались в проводниках, звериное чутьё уверенно провело их по лесу.

Загнав богатую добычу, орда оставалась около неё, пока хватало пищи, затем отправлялась на новые поиски.