Рама для картины

В мельбурнском отделении «Монга вайнярд пропрайетари лимитед» веселый голос сообщил, что с Дональдом Стюартом из Англии дела вел управляющий мистер Хадсон Тейлор. В данный момент его можно найти на винограднике к северу от Аделаиды. Нужен телефон? Записывайте…

Вытащил карту Австралии. Мельбурн, столица штата Виктория, был внизу, в юго-восточном углу. Аделаида располагалась в четырехстах пятидесяти милях к северо-западу. Извините, в семистах тридцати километрах: австралийцы уже перешли на метрическую систему, что вызывало у меня изрядные затруднения с устным счетом.

Хадсона Тейлора не было. Жизнерадостный голос сообщил, что он отбыл в Мельбурн на скачки.

Его лошадь принимает участие в розыгрыше кубка. В голосе чувствовалась гордость. Не могу ли найти его где-нибудь по телефону? Несомненно, если дело не терпит отлагательств. Он остановился у друзей. Вот номер. Позвоните в девять.

Вздыхая, спустился на два этажа — и обнаружил Джика с Сарой у себя. Она прыгала по комнате от радости.

— Билеты на скачки! Завтра и во вторник. И пропуск на машину, и машина. Понял? «Уэст индиз» играют против «Виктории» на крикетном поле… И тоже есть билеты.

Джик радовался, как ребенок.

— Чудеса сферы услуг «Хилтона», — сказала Сара. Такая программа ее устраивала.

— Что собираешься предложить на сегодня? — спросил Джик.

— Сможете вынести Художественный центр?

Оказалось, смогут. Даже Сара согласилась, не стала делать никаких зловещих предсказаний.

Художественный центр штата Виктория располагался в громадном новом здании. С чудесами современной техники и дизайна, с самой большой стеклянной крышей в мире. Джик набрал в легкие побольше воздуха и во весь годное продекламировал, что Австралия — величайшая и единственная мужественная страна, еще оставшаяся в коррумпированном, прогнившем, закованном в цепи, воинственном, кровожадном, алчном, свободоненавистническом мире. Окружающие взирали на него с удивлением. А Сара нисколько не удивилась.

Маннингса мы обнаружили в одном из лабиринтов галереи. Он прямо светился в необыкновенном свете, заливавшем все здание. «Отъезд сборщиков хмеля» — с великолепным огромным небом, цыганами, повозками и детьми. Чуть поодаль сидел за мольбертом юноша, прилежно работавший над копией. Рядом с ним на столике стояли большие банки с льняным маслом и скипидаром, с опущенными в растворитель кистями. Под рукой — открытый ящик, полный красок. Невдалеке два — три человека, наблюдающих за его работой. Наверное, зеваки.

Мы с Джиком зашли сзади — тоже посмотреть. Юноша бросил недовольный взгляд. На мольберте стояла едва начатая картина. Художник наносил бледно-желтый тон на рубашку человека, находившегося на переднем плане.

— Эй! — воскликнул Джик, неожиданно хлопая коллегу по плечу. — Это халтура. Вы такой же художник, как я — помощник газосварщика.

Не очень-то вежливо с его стороны, но уголовно не наказуемо. Лица редких посетителей выражали смущение, но не возмущение. Что касается малого, то на него это подействовало, как красное на быка. Глядя дикими глазами, вскочил на ноги, опрокинув мольберт. Тогда Джик с большим удовольствием добавил:

— То, что вы делаете, преступно.

Малый среагировал по закону безжалостной рептилии. Схватив банки с льняным маслом и скипидаром, выплеснул их в глаза Джику. Поймал его за левую руку. Свободной правой рукой он сгреб палитру с красками и размахнулся, целясь мне в лицо. Инстинктивно увернулся. Он промазал, а палитра шлепнулась на Джика, закрывавшего лицо руками. Сара стремительно бросилась к мужу, в волнении налетев на меня, и малый вырвался.

Он побежал к выходу, проскользнув мимо двух обалдевших посетителей средних лет. Пытался догнать, но не нашел. Он прекрасно знал все ходы и выходы, а я — нет. С трудом отыскал дорогу назад, к Джику.

Вокруг уже собралась приличная толпа. Сара от страха совсем озверела. Вся сила ее гнева обрушилась на меня, как только попал в поле ее зрения.

— Сделай что-нибудь! — пронзительно кричала она. — Сделай что-нибудь, он ослепнет. Я говорила, что тебя не надо слушать!

Поймал ее запястья в тот момент, когда она в истерике бросилась на меня. Сила у нее была нешуточная.

— Сара, — сказал я твердо, — Джик не ослепнет.

— Нет ослепнет, ослепнет, — орала она, пиная меня снизу ногами.

— Ты что, хочешь, чтобы он ослеп?!

Мои слова обрушились на нее, как пощечина. Внезапно вернулась способность соображать. Маниакальная энергия стала убывать. Она становилась нормальной.

— Льняное масло совершенно безопасно, — размеренно говорил я, — а скипидар вызывает жжение, но не более того. Он не повредит зрению.

Глядя мне в лицо, высвободила свои руки из моих и вернулась к Джику, катавшемуся в конвульсиях. А он оглашал зал изречениями:

— Мерзкая вонючка, погоди, поймаю тебя… Господи Иисусе всемогущий, ничего не вижу… Сара, где этот подлый Тодд? Я его задушу… Глаза жжет… Ад кромешный…

Сказал ему в ухо:

— У тебя с глазами все в порядке.

— Это мои глаза, и, если говорю, что с ними не все в порядке, значит так оно и есть.

— Ты прекрасно знаешь, что не ослепнешь. Прекрати орать.

— Это не твои глаза, паразит.