Рама Явленный

Ричард умолк на несколько секунд.

— Это чудесно и удивительно, — произнес он кротко. — Полагаю, что нам следует сходить к соседям и поздравить их.

— По-моему, ты можешь подождать до конца обеда, — Николь поглядела на одни из специальных часов, изготовленных для всех землян Ричардом. Они показывали время сразу и в человеческом исчислении, и в принятом у октопауков. — Патрик, Элли, Никки и Бенджи проторчали у Эпонины весь последний час, — продолжила она, — как только Синий Доктор отправился восвояси, оставив некоторые снимки маленького Мариуса. — Николь улыбнулась. — Как ты говоришь, они вернутся домой через фенг…

3

Николь почистила зубы и поглядела на свое отражение в зеркале. «Галилей прав, — подумала она. — Я уже старуха».

Она потерла лицо пальцем, методически разглаживая повсюду видневшиеся морщинки. Снаружи перекрикивались игравшие Бенджи и близнецы, потом Наи и Патрик позвали их в школу. «Но так было не всегда, — сказала она себе. — Некогда я тоже ходила в школу».

Николь закрыла глаза, пытаясь припомнить свое детство. Она не могла представить себя ребенком. Слишком много снимков, памятных по более поздним годам, искажали образ прежней школьницы.

Наконец, она открыла глаза и вновь поглядела на свое изображение в зеркале. В уме убрала мешки под глазами и все морщинки, изменила цвет волос и бровей с серого на черный, даже умудрилась представить себя юной, прекрасной и несовершеннолетней. Коротко вспыхнула тоска по тем дням. «Как молоды мы были, как искренне любили», — вспомнила она.

Ричард выглянул из-за угла.

— Мы с Элли и Геркулесом уже работаем в кабинете, — проговорил он. — Почему ты опаздываешь?

— Я буду через несколько минут, — ответила Николь.

Поправляя волосы, она отдалась размышлениям о ежедневном укладе человеческой жизни в Изумрудном городе. Обычно все собирались завтракать в столовой Уэйкфилдов. После школьных занятий полагался ленч. Потом все, кроме Ричарда, дремали, чтобы скомпенсировать долгий день — на восемь часов превосходящий земной. Большую часть дня Элли, Николь и Ричард проводили с октопауками, либо стараясь узнать что-нибудь о хозяевах, либо рассказывая им о Земле. Остальные четверо взрослых почти все свое время проводили с Бенджи и детьми в отведенном людям уголке тупика.

«И чем все это закончится? — вдруг удивилась Николь. — Сколько же еще лет придется нам оставаться гостями октопауков? И что случится, когда Рама достигнет своей цели… если это событие состоится?» На все эти вопросы у Николь не было ответа. Даже Ричард перестал интересоваться тем, что творилось вне Изумрудного города. Он был полностью поглощен общением с октопауками и проектом автопереводчика. Ныне он запрашивал у Арчи навигационные данные лишь каждую пару месяцев. И всякий раз без особых комментариев сообщал остальным, что Рама все еще движется в направлении звезды Тау Кита.

«Подобно маленькому Мариусу, — думала Николь, — мы удовлетворены пребыванием в неизвестности. Внешний мир ничего не требует от нас, и мы не задаем себе неотложных вопросов».

Николь вышла из ванной комнаты и направилась в кабинет. Ричард сидел на полу между Геркулесом и Элли.

— Самое легкое — это зафиксировать цветовую информацию и запомнить, — говорил он. — Но гораздо труднее автоматически преобразовать зарегистрированную информацию в понятное английское предложение.

Повернувшись к Геркулесу, Ричард произнес очень медленно:

— Ваш язык настолько математичен (каждый цвет априори определен до ангстрема), что сенсор должен лишь идентифицировать цвета и ширину полос. Вот и вся информация. При таких точных правилах несложно создать простейший алгоритм, устраняющий ошибки, — чтобы прибором могли пользоваться молодежь или невнимательные люди, — на случай единичных цветовых ошибок в левой и правой частях спектра. Преобразовывать речь октопауков на наш язык много сложнее. Словарь достаточно прямолинеен, каждое слово и соответствующие идентификаторы можно легко определить. Но чертовски трудно без вмешательства человека сделать следующий шаг — перейти к предложению.

— Это происходит потому, что язык октопауков фундаментально отличается от нашего, — прокомментировала Элли. — Все определения в нем даются количественно, чтобы свести к минимуму возможность непонимания. Здесь нет места тонкостям и нюансам. Поглядите, как мы используем местоимения «мы», «вы» и «они». У них же понятия всегда обозначены численными идентификаторами, включая и диапазоны, в которых они теряют смысл. Октопаук никогда не скажет «несколько вуденов», «немного ниллетов», он всегда назовет число или диапазон, чтобы точнее определить время.

— Для нас же, — проговорил цветовыми полосами Геркулес, — крайне сложны два аспекта человеческого языка. Первый — это отсутствие четких определений, что невероятно увеличивает объем словаря. Второй — ваша привычка… ко всяким двусмысленностям. Я до сих пор с трудом понимаю Макса: он зачастую говорит не то, что имеет в виду.