Рама II. Сад Рамы. Рама явленный

„…Учитывая систематические унижения, которым подвергал его невротический отец и эмоциональный шрам, оставленный юношеской женитьбой на британской актрисе Саре Тайдингс, космонавт Уэйкфилд представляет собой на диво уравновешенную личность. После шумного развода два года проходил курс терапии, завершившийся за год до его поступления в Космическую академию в 2192 году. Результаты его учебы в Академии превзошли все ожидания; профессора электротехнических и электронных дисциплин дружно утверждают, что ко времени выпуска Уэйкфилд обладал более глубокими познаниями, чем все преподаватели…“

„…За исключением осторожности в интимных вопросах — после развода не имел ни одной длительной эмоциональной связи с женщиной, — в характере Уэйкфилда не обнаруживается никаких антисоциальных наклонностей, свойственных угнетенным детям. Несмотря на то что в юности его КС был невелик, с возрастом Уэйкфилд сделался менее высокомерным и перестал стремиться то и дело ослеплять других собственным блеском. Ни в честности его, ни в твердости характера нельзя сомневаться. Только знания — не деньги, не власть — привлекают его…“

Николь дочитала психологическую характеристику Ричарда Уэйкфилда и потерла глаза. Было уже поздно. Когда экипаж внутри Рамы устроился на ночлег, она немедленно принялась за чтение досье. Менее чем через два часа люди впервые проснутся в этом странном мирке. Ее шестичасовое дежурство на связи кончилось уже тридцать минут назад. „Итак, из всей компании лишь трое вне подозрения, — думала Николь. — Эта четверка, заключившая незаконный контракт с прессой, скомпрометировала себя. Яманака и Тургенева — величины неизвестные. Уилсон едва сохраняет душевное равновесие, его устремления понятны. Значит, остаются О'Тул, Такагиси и Уэйкфилд“.

Николь, омыв лицо и руки, снова уселась за терминал. Она вышла из досье Уэйкфилда и вернулась к основному меню. Отыскала сравнительную статистику, выделила два окна по краям экрана. С левой стороны ей были представлены КИ экипажа, справа для сравнения приводились значения КС для всей дюжины космонавтов.

………….. КИ …………… КС

Уэйкфилд … +5,58

.. О'Тул ….. 86

Сабатини … +4,22..

Борзов …. 84

Браун …… +4,17..

Такагиси… 82

Такагиси … +4,02..

Уилсон …. 78

Табори ….. +3,37..

де Жарден. 71

Борзов ….. +3,28..

Хейльман… 68 де Жарден… +3,04..

Табори …. 64

О'Тул …… +2,92..

Яманака … 62

Тургенева… +2,87..

Тургенева. 60

Яманака …. +2,66..

Уэйкфилд… 58

Уилсон ….. +2,48..

Сабатини… 56

Николь уже успела мельком проглядеть досье, но она читала далеко не все. И некоторые цифры видела теперь впервые. Впечатлял высокий уровень интеллекта Франчески Сабатини. „Какая потеря, — немедленно решила Николь, — расходовать подобный потенциал столь банальным образом“.

Общий уровень интеллекта экипажа „Ньютона“ поражал. Все космонавты попадали в один процент самых одаренных людей планеты. Способности Николь можно было охарактеризовать как „одной из тысячи“, и она-то числилась в серединке. Исключительный показатель Уэйкфилда помещал его в категорию „супергениев“. Самой Николь еще никогда не приходилось встречаться с человеком, обладающим настолько высоким показателем.

Хотя познания в области психиатрии заставляли Николь скептически относиться к численному описанию свойств личности, ее заинтриговали и значения КС. Интуитивно она сама поместила бы О'Тула, Борзова и Такагиси во главу столбца. Все трое казались уверенными в себе, уравновешенными и внимательными к остальным. Удивило ее высокое значение КС у Уилсона. „Значит, был совершенно иным человеком, пока не связался с Франческой“. В голове мелькнуло: почему же ее собственный КС только 71; она сообразила, что в молодости была более замкнутой и эгоцентричной.

„Так как насчет Уэйкфилда?“ — спросила она себя, понимая, что только он способен помочь ей разобраться в произошедшем в программном блоке „Рохира“ во время трагической операции. Можно ли верить Ричарду? Можно ли довериться ему, не поделившись хотя бы частью собственных подозрении? Она снова подумала, что неплохо бы и вовсе оставить расследование. „Николь, — осаживала она себя, — а если и это конспиративное чтение окажется лишь пустой тратой времени?“

Но неясных вопросов оставалось столько, что расследование все-таки следовало продолжить. Она решила переговорить с Уэйкфилдом. Оказалось, что с файлами Николь может свободно оперировать, и она сразу же создала в королевском подарке новый, девятнадцатый файл, который назвала просто „НИКОЛЬ“. Обратившись к текстовому процессору, она записала коротенький меморандум:

„3-3-00. Убедилась, что ошибочное функционирование „Рохира“ в ходе операции Борзова вызвано ручной командой, отданной извне уже после загрузки программы и проверки функционирования. Обращаюсь за помощью к Уэйкфилду“.

Николь извлекла чистый кубик из ящичка, где лежало все необходимое для компьютера. Она скопировала на него и свой меморандум, и всю информацию, записанную на кубе, подаренном ей Генри. Переоделась для дежурства в летный костюм, поместив в карман дубликат кубика.