Рамаяна

Случайно с террасы, подобной луне в полнолунье,
На город взглянула Кайкейи служанка, горбунья.

Она, — с колыбели приставлена к этой царице, —
Жила при своей госпоже в Дашаратхи столице.

И видит горбунья на улицах, свежих от влаги,
Душистые лотосы, царские знаки и флаги.

И дваждырожденных узрела она вереницы,
Что сладкое мясо несли и цветов плетеницы,

И радостных жителей города, валом валивших,
Омытых водою, сандалом тела умастивших.

Из божьих домов доносился напев музыкальный,
На улицах слышался гомон толпы беспечальной.

И чтение вед заглушалось порой славословьем,
Мешалось с коровьим мычаньем и ревом слоновьим.

Увидя льняные одежды на няньке придворной,
Что взором своим изъявляла восторг непритворный,

Горбунья окликнула няньку: «Скажи мне, сестрица,
С чего ликованья полна Дашаратхи столица
И щедро казну раздает Каушалья-царица?

Сияет владыка земной, на престоле сидящий.
Какое деянье задумал Великоблестящий?»

Придворную няньку вконец распирало блаженство.
«Наследника царь возлюбил за его совершенства,

И завтра, едва засияет созвездие Пушья, —
Ответила женщина эта, полна простодушъя,—

Прекрасного Раму властитель венчает на царство!»
Проснулись дремавшие в Мантхаре злость и коварство.

Поспешно горбунья покинула эту террасу,
Что видом своим походила на гору Кайласу.

Царицу Кайкейи нашедшая в спальном покое,
Прислужница гневно сказала ей слово такое:

«Я радость и горе делила с тобой год от года.
Хотя ты — и раджи супруга, и царского рода,

Но диву даюсь я, Кайкейи! Heужто спросонья
Закон отличить не умеешь ты от беззаконья?

Медовых речей не жалели тебе в угожденье,
На ложе супруги послушной ища наслажденья,
Твой муж двоедушный наивную ввел в заблужденье!

Придется тебе, венценосной царице, бедняжке,
Ходить у любимой его Каушальи в упряжке!

Обманщик услал благосветлого Бхарату к дяде
И Раме престол отдает, на законы не глядя!

Твой муж на словах, он походит на недруга делом.
И эту змею отогрела ты собственным телом!

Тебе и достойному Бхарате, вашему сыну,
Чинит он обиду, надев благородства личину.

Для счастья тебя, несравненную, рок предназначил,
Но царь Дашаратха тебя улестил, одурачил.

Спасибо скажи своему ротозейству, что ходу
В Айодхье не будет кекайя семейству и роду!

Скорей, Удивленно Глядящая, действуй, доколе
Царевич еще не сидит на отцовском престоле!»

Царица, и впрямь изумленная речью горбуньи,
Сияла подобно осенней луне в полполунье.

Она подарила служанке, вставая с постели,
Свое украшенье, где чудные камни блестели.

«О Мантхара, это известье мне амриты слаще!
Пусть Раму на царство помажет Великоблестящий.

Мать Бхараты — Рамой горжусь я, как собственным сыном.
Ему из двоих предначертано быть властелином, —

Сказала царица Кайкейи.— Мне дороги оба,
Как будто обоих моя породила утроба.

Два любящих брата не станут считаться главенством.
О Мантхара, я упиваюсь душевным блаженством!

За то, что известье твое принесло мне отраду,
Проси, не чинясь, дорогая, любую награду!»